Я сделаю это для нас - Федор Анич (2018)

А теперь представьте: двадцать пять метров туда и двадцать пять метров оттуда. Под ярчайшими софитами, под Милен Фармер я иду в невероятно жмущих ботинках, не дышу, чтобы не было восьмерок, легко улыбаюсь и надеюсь, что сейчас прогремит взрыв, потому что я точно рухну в обморок. Я останавливаюсь на кончике «языка» и вижу дядю Вову, он счастлив. Я не вижу никого и ничего, кроме дяди Вовы. У меня в глазах темнеет. Я разворачиваюсь и иду обратно, парни навстречу безмятежные, но добрая половина из них тоже не дышат — костюмы не колышутся. За кулисами я рухнул на пол, и меня тут же стали раздевать, наверное, решили, что я один из тех, кто пойдет на этот подвиг еще раз. Я отбился ото всех, скинул ботинки, уполз под развеску и сидел там, пока администратор не объявил, что выходят «польта».

Хорошо, что у меня с собой были брюки.

Эти порвались. Просто треснули на заднице, ведь они были малы! Я надел свои и показался дизайнеру, он махнул рукой — сойдет.

Под пальто мне выдали сапоги, и я с ужасом понял, что не влезаю и в них: ноги отекли, болели, а носки промокли от крови — я раскроил щиколотки, мизинцы и большие пальцы. На полу оставались кровавые отпечатки, коих было много — у большинства парней та же проблема.

— Что у тебя тут? — спросил администратор.

Я снял носки. Нога была синюшной с кровавыми подтеками. Он покачал головой и сказал:

— Сейчас мы тебе поможем!

Куда-то убежал и вернулся с тюбиком с прозрачной жидкостью. Лубрикант! Не успел я возразить, как мои ступни натерли лубрикантом, щедро между пальцами размазывая кровь, и двое дрессеров налегли и надели на меня сапоги, застегнули их и резким рывком поставили меня на ноги. Как на иглы. Я держался еле-еле, дрессеры натянули пальто прямо на пиджак, застегнули его и обвязали шарфом. Под рученьки я доковылял до выхода на подиум, где дизайнер мне кивнул, и я встал в очередь. Я шел третьим.

В глазах темнело с периодичностью тактов музыки Милен Фармер. Я оперся о стену, дизайнер подал знак, и мы тронулись. Я шел за парнем, от которого воняло потом и носками — это он распространился своим запахом в раздевалке. У меня кружилась голова, я был готов рухнуть прямо сейчас, прямо здесь. Вот он, «кончик языка», дяди Вовы я не увидел, повернул и пошел следом за вонючкой. Осталось шагов десять. И вонючка «сделал Наоми», то есть рухнул на пол как подкошенный, без сопротивления.

К такому меня жизнь не готовила. Помочь встать? Я сделал еще шаг по инерции, а вонючка не двигался. Люди закричали, я наклонился над ним…

Да-да, этот тот самый показ, на котором парень-модель умер от сердечного приступа прямо на подиуме. Это был Влад Топров, двадцати трех лет. Вскрытие показало, что ему очень сильно жали ботинки, что-то там произошло в венах в ногах, оторвался какой-то тромб и попал в сердце. Он умер практически моментально.

В общем, первый мой показ — это было ужасно. Смерть Влада и жуткое разочарование от процесса. Я не видел лиц людей, смотрящих на меня. Кто-то оценивал костюм, но никто — человека в нем. Всем плевать. Если на фото кому-то важно всмотреться в лицо, подумать о жизни парня с фото, понять историю, которую он пытается донести, то подиум — из другой оперы. На подиуме важно не лицо и человек, а то, что на него надели.

Если на подиуме не замечать личность модели — это нормально и правильно, то за пределами подиума я должен быть кому-то интересен, кто-то должен быть… Даже дядя Вова не высмотрел показ до конца, ушел после моего первого выхода, не дождавшись второго. У меня никого не было, ни на подиуме, ни за его пределами. Но даже тогда я не думал, как убога моя жизнь.

* * *