Черная книга - Иван Гурьянов, Ал. Александровский, Михаил Фоменко (2017)

— Довольно вам труса праздновать! — насмешливо заявила Маруся. — Пойдемте лучше, да взглянем, — дома ли хозяйка?

Не снимая пальто, она прошла кухню и направилась в спальню. Емельянову стало неловко. Он побежал вперед, догнал Марусю и вместе с нею постучал в дверь спальни.

Приглашения войти не последовало.

Емельянов хотел было снова стучать, но Маруся по-простецки открыла дверь и вошла в спальню, а следом за нею туда же вошел и Емельянов.

В комнате было темно, т. к. ставни были закрыты. Дыхания хозяйки не было слышно.

С бьющимся сердцем Маруся включила свет, взглянула на кровать и в ужасе попятилась. В то же время ноги Емельянова приросли к полу, и он широко раскрытыми глазами глядел также на кровать, на которой лежала хозяйка с перерезанным горлом.

Одеяло было сброшено с кровати, постель измята, простыня и подушка окровавлены.

Мебель в комнате находилась в беспорядке. На полу у кровати стояла лужа застывшей крови.

Маруся пришла в себя и закричала.

— Что же вы стоите? Вы ведь видите, что тут произошло? Бегите за соседями!

Емельянов, стоявший до сих пор неподвижно, вдруг очнулся. С выражением ужаса на лице он взглянул на Марусю, хотел было что-то сказать, но язык его прирос к гортани. Он сделал неопределенный жест рукой и осторожно вышел из комнаты.

— Что же вы меня здесь одну оставляете? — крикнула ему вслед Маруся. — Я не могу тут сама оставаться.

И она устремилась за Емельяновым.

Весть об убийстве быстро разнеслась среди соседей, и они вскоре наводнили дом.

Емельянов почувствовал прилив мужества. Теперь он мог осмотреть все комнаты. При этом он увидел, что все в доме было перевернуто вверх дном.

Ящики письменного стола были выдвинуты, а их содержимое перерыто. Гардероб, комод, сундуки — все было осмотрено ночными посетителями, и целые вороха вещей были разбросаны по полу.

Емельянов прекратил осмотр комнат, бросился в полицию и сообщил о случившемся.

VI

Следователь прежде всего допросил самого Емельянова.

— Давно ли вы живете в этом доме?

— Уже с полгода.

— Известно ли вам, чем занимается хозяин?

— Да, известно: он — артельщик и транспортирует деньги.

— Большие суммы?

— Этого я не знаю.

— Хранит ли он иногда в доме деньги, которые он должен транспортировать?

— Такие случаи бывали, но очень редко.

— Были ли в доме деньги в ночь убийства?

— Этого я тоже не знаю.

Следователь подозрительно посмотрел на Емельянова.

— Вы так подробно во всем осведомлены, а этого вы не знаете!

— Да, этого я не знаю.

— Скажите, — известно ли вам было о готовящемся убийстве, или об ограблении?

— Т. е. как это «известно ли»? У меня было тягостное чувство, нервы пошаливали…

— Скажите, — где вы провели ночь?

— Я был на вокзале.

— И кто это может подтвердить?

Беспокойство вдруг охватило Емельянова. Он понял, куда клонит следователь.

Краска ударила ему в лицо: он находится на подозрении. Этого еще недоставало!

— Я вас спрашиваю, — кто может подтвердить факт вашего пребывания на вокзале между часом ночи и семью утра?

Мысль Емельянова стала лихорадочно работать: кто это может подтвердить? Да никто. Ведь он там не встретил ни одного знакомого. Кто может сказать, — был ли он на вокзале? Кого сам Емельянов запомнил из тех людей, которых он там видел? Никого. В буфете же, где он просидел все время, было много народа. Так кто же мог его там запомнить? Никто…

Емельянов побледнел, почувствовав себя беззащитным перед подозревающим следователем. Тихим, упавшим голосом он ответил:

— Никто. Ведь там были все незнакомые люди, которые меня совершенно не знают.

Он отвел свой взгляд от взгляда следователя, который нетерпеливо стучал пальцами по столу.

— Ну, хорошо, — наконец, произнес следователь, — мы, пока что, закончим наш разговор на этом. Вы можете идти.

VII