День Праха - Жан-Кристоф Гранже (2020)

Ей хватило одной-единственной пули, чтобы выбить сердечник замка. Запахло гарью расплавленного металла. Девушка толкнула дверь и сразу поняла, что попала в нужное место. Лаборатория. Просторная, площадью примерно метров сорок, с кафельными стенами. В дальнем конце окошечко — гораздо меньших размеров, чем в мертвецкой. В самом центре — кушетка с соломенным тюфяком, а слева, наискось, деревянный письменный столик.

Позади него книжный шкаф с решетчатыми дверцами. И рядом с ним застекленный стеллаж с набором устаревших хирургических инструментов — скальпелей, щипцов, ножниц…

Но главное, что привлекло ее внимание, находилось справа от кушетки. Огромный шкаф-холодильник, какие можно увидеть в супермаркетах, занимавший всю стену.

Сомнений не было — здесь хранились препараты, которые Циммерман вводил маленьким пациентам, чтобы усыпить или убить их. Именно их-то и разыскивала Ивана. Именно это надеялась обнаружить, чтобы узнать имена детей, обреченных на гибель нынешней ночью.

Она подошла ближе. На полках стояли не только пузырьки со смертельным зельем, химические составы, убивающие все живое, но и банки, чье содержимое, судя по запаху, уже начинало портиться. Зародыши, человеческие органы, образцы мускульных тканей. Девушка шире распахнула дверцы. И в этот миг подумала: «Круг замкнулся». Das Biest. Зверь… вот он, здесь, перед ней. У него не было пасти, окруженной страшными клыками, какую она видела во сне. Не было туловища, покрытого тонкой шерстью. Он был гораздо более могущественным. Он владел мыслями сектантов, непрестанно повелевал ими. Направлял жизнь их сообщества.

Наконец она нашла то, что искала. Три пузырька с пробковыми затычками и этикетками, самого обычного вида, как в любой больнице. На этикетках значились: название препарата — тиопентал[126], его состав (пентотал R., тиопентал R.), дозировка, сроки хранения… И на всех трех пузырьках — имена, написанные от руки. Два первых имени были неизвестны Иване, зато третье сразу бросилось в глаза: ЖАН.

Жан, сын Рашель и Якоба, недвижно лежавший мальчик, которого она видела в больничной палате, пока еще ему не сделали смертельный угол.

Вот кто был убийцей убийц — Рашель.

Это она устранила епископа — Самуэля, режиссера — Якоба и палача — Циммермана. Это она, утверждавшая, что хочет защитить свою секту и привести ее к идеальной гармонии, обманула их всех. Это она вела двойную игру с Иваной, притворяясь скромной сборщицей винограда. Это она провела Посланников, сделав вид, будто ищет злодея. На самом же деле она преследовала лишь одну цель: спасти своего ребенка, просто спасти его, и все. А попутно открыть всем правду, намеренно оставив улики, свидетельствующие о ежегодном жертвоприношении.

Иване вспомнилось округлое лицо Рашель, ее лучистые глаза, ее странная манера улыбаться, одновременно покачивая головой. И эта женщина нашла в себе силы дробить головы негодяям, вкладывать куски угля в их рты, кромсать их тела…

Прошло несколько секунд, как вдруг до Иваны донесся вкрадчивый шепот. Кто-то молился у нее за спиной.

Она резко обернулась, но было уже слишком поздно.

73

Ивана тотчас узнала их. Эту парочку громил она приметила еще в вестибюле детской больницы. Эдакие братья-близнецы с квадратными плечами, в соломенных канотье, безупречно одетые. Прикрыв глаза, приняв сосредоточенный вид, они полушепотом взывали к Всевышнему. Вероятно, такие же безмятежные, вдохновенные лица у них были в тот день, когда их крестили в воде озера Лаух.

В руках они держали инструменты для обработки виноградников — садовый резак и ручная пила у одного, ручная сажалка с боковой рукояткой и серповидный нож у другого.