День Праха - Жан-Кристоф Гранже (2020)

— Эрик, ты можешь изъясняться покороче, мать твою?!

Облат умиротворяющим жестом поднял руку. Сейчас он напоминал песочные часы, чьи песчинки мерно и неторопливо ссыпаются вниз.

— Слушай меня внимательно, — приказал он. — Я повторяю: все эти сцены, начиная с сотворения человека, выбирались с интервалом в восемь глав. Однако даже ребенок мог бы заметить, что интервал между вторым и третьим изображениями составляет не восемь глав, а шестнадцать.

— И что?

— Значит, одной главы не хватает. Той самой главы, которая входит в эту систему, но которую Отто Ланц не изобразил.

— И ЧТО ЖЕ ЭТО?

Антуан ткнул пальцем в пустое центральное пространство между четырьмя сторонами «креста»:

— Недостающий образ, тот, которому полагалось бы находиться в центре фрески, соответствует главе 19 Бытия.

— И о чем же в ней повествуется?

— О гибели Содома и Гоморры.

— А какая связь между ними и Посланниками?

— В этой части истории — никакой, но есть продолжение…

Ньеман нагнулся к облату, положив ладони на стол. Иване была знакома эта поза: как правило, она говорила о том, что майор заставляет себя сдерживаться, чтобы не отвесить оплеуху подозреваемому.

— Ну разродись же наконец!

Внезапно, неожиданно для всех, Антуан встал и застыл в молитвенной позе, склонив голову и прижав руки к груди.

— А продолжение — это история Лота.

И тут им пришлось выслушать целый эпизод из Ветхого Завета.

— Лот, — начал отшельник, — был племянником Авраама. Он жил в Содоме со своею женой. И вот однажды он оказал гостеприимство двум ангелам, посланникам Господним. Вечером жители города явились посмотреть на пришельцев, без сомнения намереваясь совершить над ними насилие. Лот же не допустил этого и даже предложил святотатцам обесчестить вместо них обеих своих дочерей. Но содомляне стояли на своем, и тогда Господь поразил их слепотой. А затем объявил Лоту, что намерен истребить Содом, а также соседний город Гоморру, огнем и серой. Лот едва успел покинуть Содом вместе с женой и дочерьми. К несчастью, жена его обернулась, чтобы взглянуть на город, объятый пламенем, и тотчас обратилась в соляной столп…

Теперь Антуан расхаживал по комнате, угрожающе воздев кверху палец, словно призывал проклятия на чью-то голову.

— Главное, Всемогущий запретил им смотреть назад, на грехи Содома, на Божью кару… Ибо отныне все это было Его делом.

Ньеман шагнул к облату, без сомнения намереваясь схватить его за шиворот и встряхнуть.

— Прояви терпение, Ньеман, — невозмутимо промолвил тот. — Тогда Лот укрылся вместе со своими дочерьми в пещере. И вот однажды ночью дочери его, горюя о том, что им не найти мужчин в пустынной этой местности и не продолжить род, напоили отца своего вином и по очереди соединились с ним. От этих двух кровосмесительных связей и пошли два рода — Моавитяне и Аммонитяне.

Ньеман так грохнул кулаком по столу, что Ивана и Деснос подпрыгнули.

— Ну и чем же это может быть нам интересно?

Антуан усмехнулся:

— Народы, родившиеся от инцеста: это ни о чем тебе не говорит?

Ньеман встал перед отшельником:

— Да, мы знаем, что Посланники практикуют инцест, притом уже несколько веков. Это мерзко, это противоестественно, но данная история слишком стара, чтобы стать мотивом убийств, ты хоть это понимаешь?

— Позволь мне закончить. Лот стал для них неким образцом. Выражаясь точнее, я думаю, что Посланники уподобляют себя одному из двух народов, произошедшим от его дочерей, — Аммонитянам. Во всяком случае, это тот пример, который Отто Ланц решил продемонстрировать им через эту фреску… ненаписанную фреску.

— Почему ты решил, что это именно Аммонитяне?

— Потому что они поклонялись особому божеству — Молоху, а на иврите это имя пишется одними согласными — МLK[125].

Ивана вздрогнула: вот оно, настоящее объяснение!

— Молох… — повторил Ньеман. — Это бог, которому приносили в жертву детей?