Аргентинец - Эльвира Барякина (2011)

В Аргентине его звали Клементе — «милосердный». Именно милосердие от него и требовалось: пусть поскорее уезжает.

4

Саблин отказался ехать в ресторан с Любочкой и Климом: Медицинское общество планировало обсуждать фундаментальную статью в журнале «Внутренние болезни». Как такое пропустишь?

Любочка надела шляпку. Мариша побрызгала на нее духами.

— Теперь от вас как от пьяницы пахнет, — проворчала она, принюхиваясь. — А что вы кривитесь? Я правду говорю! В очередях всегда духами или одеколоном воняет: люди их вместо водки пьют.

Каждый день Мариша возвращалась домой после многочасового стояния в очередях, растерзанная и нагруженная слухами.

— Буржуев будут бить! — говорила она, смакуя новое, только-только вошедшее в моду словечко.

— Да за что же? — недоумевала Любочка.

— А они хлеб от народа прячут. Специально, чтобы нас голодом уморить.

Саблин утверждал, что власть Временного правительства подтачивается не в редакциях газет, не на митингах, на которые ходят одни и те же бессемейные бездельники, а именно в бесконечных, выматывающих нервы очередях. Здесь-то и зарождалась глухая ненависть к тем, кто «все это устроил».

Клим и Саблин ждали Любочку внизу: решено было взять одного извозчика, чтобы тот сначала отвез доктора в Медицинское общество, а потом Клима и Любочку — в «Восточный базар».

Она опять подметила неприятную разницу: вот небрежно-элегантный кузен, а вот стеснительный муж, глядящий на всех исподлобья, старающийся двигаться как можно меньше, чтобы лишний раз не показывать своей хромоты.

— Все мои друзья детства на фронте, — рассказывал Клим Саблину. — Стучишься в дверь — и гадаешь: убит? ранен? в плену? Встретил двух знакомых барышень, за которыми мы волочились всем классом. Обе старые девы, насквозь пропитанные волей к победе.

— Я считаю, каждый честный человек должен был записаться добровольцем, — твердо сказал Саблин и так посмотрел на Клима, будто осуждал его за то, что тот ходит по ресторанам, а не сидит в окопе по уши в грязи.

«Чего он от него хочет? — с досадой подумала Любочка. — Чтобы Клим отправился в воинское присутствие?»

Она подбежала, взяла его под руку:

— Пойдемте скорее, а то у нас столик заказан на девять часов.

Проходя мимо большого зеркала, она быстро взглянула в него. «А ведь мы с Климом — красивая пара!»

5

На откосе, на самой высоте, — разноцветный терем «Восточного базара», лучшего ресторана в городе. На ступенях крыльца — красный ковер; швейцар кланялся, держа фуражку на отлете.

Охранники в черкесках с газырями, в высоких бараньих шапках и с кинжалами на поясах; на безопасном расстоянии от них — ребятня, сбежавшаяся поглазеть на чужое богатство.

Клим и Любочка прошли вслед за метрдотелем через сумрачный ресторан на увитую плющом веранду. За ширмой из тропических растений — оркестр; под горой — Ока, розовая в лучах заката; на другом берегу — пестрые крыши ярмарочных павильонов, а дальше сумерки, леса, сиреневая даль.

— Красота! — шепнула Любочка, садясь за столик.

Клим кивнул. Красота теперь стоила очень дорого. Направляясь в Россию, он гадал, как изменится его жизнь, когда он разбогатеет. Оказалось, что при деньгах можно выстроить себе пятачок ухоженной действительности, но чем уютнее в ней было жить, тем чудовищней казался контраст с внешним миром — с его войной и неясным предчувствием беды.

По журналистской привычке Клим постоянно отмечал факты, о которых надо бы писать в газетах, но он каждый раз одергивал себя: «Ты приехал в Россию не за этим. Твоя задача — быстро разобраться с делами и вернуться назад».