Крыса и Алиса - Алена Алтунина (2020)

— Не их он кровей!

— Как вы это определили? Что он, негр, что ли?

— Ну, не негр, но и не совсем русский.

— А кто, не томите?

— Похож немного на кавказца, но скорее на еврея. А когда я услышала, как он картавит, так сразу же все сомнения отпали. Да и непонятно, почему при таком вроде бы небедном дедушке Катя оставалась жить в интернате.

— Вы думаете, он был состоятельным?

— Уверена! Одет он был в хорошие вещи, да и машина его ждала неподалеку с водителем.

— Вы очень наблюдательны, и память у вас хорошая, — похвалил ее Федор. — Что-нибудь еще заметили?

— Я тогда задумалась, почему он раньше не приезжал, пока Машуня здесь жила, только Катей интересовался. Думала, вдруг извращенец какой, поэтому их разговор и подслушала. Вроде бы нет, все нормально, да и за территорию интерната они не выходили, только на скамейке поговорят и расходятся.

— Ну, тогда он точно ее родственником был, — как-то успокоилась Тамара Петровна.

— Не думаю, — упрямо произнесла Ольга Валерьевна. — Во-первых, он не русский, во-вторых, не бедный, а девочек к себе не забрал…

— Может, не было у него такой возможности, — предположила Анна Михайловна.

— В-третьих, — продолжала Ольга Валерьевна, — дедушка, не бедный, и ни разу даже яблочка Кате не принес. Разве родственники так себя ведут, даже алкоголики что-то да несут, хоть булку какую, да не с пустыми руками. А он…

— Да уж, не нравится мне этот «дедушка», — подвел итог Федор — я вам верю, Ольга Валерьевна, с ним правда что-то не так. Мы можем его разыскать? — спросил он Тамару Петровну.

— Нужно спросить Елену Владимировну, возможно, она сможет что-то объяснить. К нам непросто пройти посторонним людям: если она разрешила — значит, были основания. Отпуск у нее только через неделю кончится, она сейчас у сестры в Архангельске, связи с ней нет. Я обязательно все узнаю и вам позвоню. Вы тоже звоните, если что нужно.

Мы обменялись контактами. Женщины в полном составе вывели нас из интерната. Ольга Валерьевна по пути к воротам по привычке что-то поднимала и поправляла на территории. Несколько упавших веточек откинула к кучке мусора, сильно нависающую ветку яблони подперла тонкой доской.

За калиткой все сотрудницы интерната так активно благодарили нас за помощь, что я поспешила от них побыстрее сбежать.

— Ох, — выдохнула я в машине, — как меня смущает их благодарность, просто не знаю, куда деться.

— Их можно понять, как они еще могут выразить свои эмоции, — заступился за них Федор.

— Они и так нам помогли, от души старались вспомнить хоть что-то о Кэт.

— Но не так уж и много удалось узнать, — прищурившись, сказал Федор. — Не жалеешь о переведенных деньгах?

Я возмущенно посмотрела на него.

— Я понял! — миролюбиво поднял он руки. — Извини, это я чтоб окончательно убедиться.

— В чем? — негодовала я.

— В твоей исключительности.

— Ты сейчас убедишься в моей неадекватности! — страшным голосом пригрозила я.

— Все, был не прав! Это был последний раз! Сдаюсь!

— Смотри у меня! — я погрозила ему пальцем. Он поймал мою руку и поцеловал ладонь.

— Не могу смотреть, боюсь!

— Да ну тебя! И потом я считаю, что эти женщины все же навели нас на некоторые размышления.

— Например?

— Почему Кэт пришла за письмом лишь три года назад, что ей мешало раньше это сделать, чем она была занята?

— Раньше она служила, — подумав, ответил Федор.

— И что? Это обстоятельство никак не препятствовало.

— Три года назад ее уволили, и она вспомнила о сестре, а во время службы смерть сестры ее не беспокоила, — размышлял Федор, — действительно странно.

— Вот и я об этом! А этот дедушка! Согласись, он со всех сторон подозрительный?

— Да, мутный старичок! А может, Ольга Валерьевна все придумала или не так поняла?

— Она производит впечатление серьезной и наблюдательной особы.