Дом голосов - Донато Карризи (2021)

Мы с мамой накрываем к ужину в центре алтаря. Едва начинает темнеть, расставляем почти все свечи, какие нашли в ризнице в первый день, когда пришли сюда. Это так красиво, похоже на праздник. До сих пор у нас никогда не было гостей к ужину, я полна смятения, сердце бешено бьется.

Старик устроился в глубине придела, чтобы покурить. Папа подошел к нему, вступил в разговор, не знаю, что они друг другу сказали. Страх, который я прежде подметила на лицах родителей, исчез. Но все равно они вели себя как-то странно.

Мы садимся за стол. Папа открывает большую оплетенную бутылку вина, которую держал про запас, а мама приносит миски с размоченным хлебом. Вкусно пахнет базиликом.

— Тюря отменная, — в самом деле похваливает старик. — Но мы так друг другу и не представились, — добавляет он.

Я жду, что мама с папой первыми выскажутся по этому поводу, но они молчат.

— Вот меня прозывают Черным.

Родители опять переглядываются. И тут я догадываюсь, что они знают старика. Неизвестно откуда, но знают.

За столом они говорят очень мало, только голос старика отдается под сводами церкви. Он, похоже, любит поболтать. Не докучливый, нет: ему правда есть что рассказать. Он тоже путник, он много странствовал. Такое впечатление, что он, в отличие от нас, обошел весь мир. Он рассказывает о таких далеких краях, о каких я только в книжках читала. Судя по тому, как он эти края описывает, они великолепны. И я спрашиваю себя, откуда он, слепец, знает столько подробностей.

Папа наливает старику еще вина, когда тот вдруг хватает его за руку.

— Не знаю почему… но мне кажется, что это со мной уже было, — заявляет он. — Может быть, во сне… — Он смеется. — Мы, случайно, не могли где-то встречаться?

— Нет, — тут же отвечает папа. — Не думаю, — добавляет с полной уверенностью.

— И все-таки я что-то такое чувствую. — Старик уже не смеется, говорит серьезно. — А я, как правило, не ошибаюсь в подобных делах… — Снова принюхивается. — Я узнаю ваш запах.

Как раз при этих его словах слышится раскат грома. Сквозняк колеблет пламя свечей, и тени пляшут на стенах.

— Наверное, пора спать, — вступает мама. — Мы ночуем в доме священника, ты можешь устроиться здесь.

— Конечно-конечно, тут очень удобно, спасибо, — вежливо отвечает Черный.

Мы с мамой и папой спим в одной комнате на третьем этаже маленького домика, где раньше жил священник: они — на огромной кровати, я — на полу, на матрасе. В ночи сверкают молнии. Льет как из ведра. Вот и хорошо, может быть, после грозы станет не так жарко. Я люблю, когда гремит гром. С упоением считаю время, которое проходит от вспышки молнии до удара грома: так можно узнать, надвигается гроза или проходит.

Мама с папой, наверное, уже заснули, а мне никак не угомониться. Невиданное событие этого дня выбило меня из колеи. Мне кажется, что между двумя ударами грома я что-то слышу. Голос Черного. О чем он говорит, непонятно, доносятся только обрывки фраз. Ясно одно: он говорит с кем-то. Я встаю посмотреть, иду на цыпочках, чтобы не разбудить маму и папу. Подхожу к лестнице, ведущей вниз, вглядываюсь в темноту. Голоса всплывают из тьмы, будто дохлые жабы из затона. Сейчас они звучат отчетливее, но понять все равно ничего нельзя. Кроме старика, говорят мужчина и женщина. Вполголоса: наверное, не хотят беспокоить. Потом вдруг умолкают. Кто знает, что это за люди, думаю я. И возвращаюсь в постель.