Траектория полета - Карен Уайт (2019)

– Что посуда с таким узором производилась массово. А это, в свою очередь, будет означать гораздо меньшую ценность, чем если бы ее сделали на заказ. – Я провела кончиками пальцев вдоль края чашки, пытаясь вспомнить тот день в гардеробной матери, пытаясь увидеть мысленным взором рисунок с пчелками; пытаясь понять, что же такого страшного случилось, что матери снова пришлось уехать. – Хотя я сильно удивлюсь, если это массовая продукция. Я видела тысячи лиможских узоров, но никогда ничего похожего. Он довольно… уникален.

– Я хотел бы увидеть ту чашку своими глазами, – заметил мистер Мэндвилл. – Чтобы знать наверняка. – Он повернулся к Джеймсу: – Мы очень скрупулезны здесь, в «Биг Изи». Всегда стараемся определить стоимость с максимальной точностью.

– Я позвоню дедушке, – повторила я. В моем голосе звучала паника, и я надеялась, что они ее не заметили.

Мистер Мэндвилл нахмурился.

– Но если та чашка не найдется, я хочу, чтобы вы сами поискали. Вы очень внимательны, Джорджия. Это ценное качество для вашей профессии. – Его хмурое выражение сменилось отеческой улыбкой.

Я чувствовала на себе внимательный взгляд Джеймса. При нем я никак не могла сказать боссу, почему не возвращалась в Апалачиколу целых десять лет.

– Уверен, семья обрадуется вашему приезду, – добавил он.

В бессильном гневе я закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на медленном дыхании и успокоиться, как учила меня тетя Марлен, когда мой мир разваливался на части. Вдох, выдох. Воздух с шумом входил в мой нос и выходил изо рта, напоминая жужжание сотен рассерженных пчел, пока я пыталась заставить себя произнести слово «нет».

Глава 2

«Шмель, залетевший в высокий стакан, останется в нем до самой смерти, если ему не помочь.

Он не догадается взлететь вверх – так и будет настойчиво биться в стенки.

Будет искать выход там, где его нет, пока не погибнет».

Из «Дневника пчеловода» Неда Бладворта

Мейси.

Апалачикола, Флорида

Мейси Сойерс вышла из задней двери дома следом за матерью и посмотрела в сторону пасеки. Сладкий воздух с привкусом нагретого солнцем меда наполняло гудение пчел. Мейси замерла при виде пчелы, кружащей над золотистыми волосами матери. Она ненавидела этих маленьких летающих насекомых почти так же сильно, как их любили дед, мать и сводная сестра Джорджия.

Дедушка, в рубашке с длинными рукавами и хлопчатобумажном комбинезоне, мешковато сидящем на его высокой худой фигуре, шел меж двух рядов ульев – по пять с каждой стороны. Восемь из них он собирался перевезти на болота за рекой Апалачикола, где уже покрылись белым цветом ниссовые деревья. Ниссы цветут между поздним апрелем и началом мая, и если пасечник хочет получить столь высокоценимый чистый ниссовый мед, он должен успеть поставить ульи в правильное место в этот короткий промежуток времени.

– На улице еще не жарко, – сказала Мейси, повернувшись к матери. – И ветерок приятный. Давай посидим в тенечке под магнолией, если ты не против.

Мать как будто задумалась. Берди[7] было примерно семьдесят пять, по их подсчетам, но выглядела она лет на десять или двадцать моложе, отчасти благодаря хорошим генам и отчасти потому, что чуть ли не фанатично избегала солнечных лучей.

Берди склонила голову набок и запела. Ее голос все еще звучал чисто и ясно, как у юной девушки. Этой песни Мейси не знала, что неудивительно: мать училась пению с детских лет и за долгую жизнь собрала обширный репертуар. Пение было единственным звуком, который она издавала последние десять лет.

Мейси спустилась вслед за матерью по ступенькам заднего крыльца, и они прошли по утоптанной песчаной земле с клочками травы к величественному дереву, которое росло в этой части двора уже тогда, когда они с Джорджией еще были маленькими.