Найти и потерять себя - Натан Файлер (2020)

Некоторые из этих действий были нужны, чтобы проверить, жив ли он еще. Другие – чтобы выяснить предел своих физических способностей, продолжить военные тренировки.

«В определенном смысле, когда рассказываешь такие вещи – переживаешь их заново, – сказал мне Джеймс при первом нашем разговоре, когда он оправлялся после обострения. – С некоторыми вещами, которые я творил в тяжелые моменты, я пытаюсь примириться до сих пор».

Сегодняшний наш разговор скачет вперед-назад по жизни Джеймса. Он несколько раз бывал в больнице. Он вспоминает, что в первый визит, когда он был еще подростком, мать навещала его каждый день. Она приносила ему молоко – любимый напиток – и сидела с ним часами, разделяя его волнение.

Он велел ей проваливать. Он хотел не ее.

Джеймс до сих пор сожалеет об этом. Ему тяжело думать о том, как больно ей было слышать эти слова. «Поймите правильно, я всем сердцем люблю маму. Но в тот момент…»

«Вам нужен был отец?» – заканчиваю за Джеймса я.

«Мне нужен был отец. Очень нужен. Я плакал о том, чтобы он пришел и спас меня. Но он не пришел».

Джеймс помнит ночь, когда силы окончательно покинули его. «Я полностью исчерпал физические, психологические и душевные ресурсы. Было поздно, везде темнота. Со мной не было никого из семейных, сестры, наверное, заперлись в своей каморке, но для меня они просто не существовали. Я лежал на кровати. Вокруг было так темно, что я поверил. Я твердо знал, что я – последний оставшийся в мире человек».

Он ощутил, что находится на краю пропасти, что один шаг отделяет его от бездны.

Той ночью он молился. «Это было что-то вроде примирения с моим биологическим отцом и Отцом Небесным», – объясняет Джеймс. Это был поворотный момент, потому что Джеймс почувствовал, что его молитва услышана. «Не было никакого удара грома или гигантской руки с неба. Но я почувствовал, как внутри меня голос сказал: хуже уже не будет».

Джеймс держал Библию в своей палате. Она всегда лежала на прикроватной тумбочке. Он перечитывал ее снова и снова. Часто он выходил с ней на улицу, чтобы ветер переворачивал страницы, выбирая за него место в книге. Ветер был дыханием господа, открывшиеся страницы обращены лично к Джеймсу. В отделении была пациентка, старушка, расхаживающая в ночнушке и кричащая что-то про агнца Божия. Джеймс знал, что она говорит о нем. Все складывалось: он был в Сандхерсте, был солдатом. Его тренировали отнимать жизни, но и спасать тоже. Он должен был стать судией над живыми и мертвыми. Он был вторым пришествием, мессианской фигурой, самым важным человеком на земле.

Шизоаффективное расстройство

Лекарство, которое давали Джеймсу – тот густой оранжевый сироп, – называется хлорпромазин. Это первый в своем роде антипсихотический препарат, известный своими суровыми побочными эффектами не меньше, чем своей эффективностью.

Джеймс быстро понял, что персоналу больницы нужна его покорность и что если он ее не проявлял, то приходилось принимать хлорпромазин. Он до сих пор не думает, что лекарство особенно помогло ему. «Его было достаточно, чтобы меня в конце концов выписали. Но если тебя выписывают, это не значит, что все плохие мысли остаются в больнице, – рассуждает Джеймс, – в целом, мне кажется, побочные эффекты перевешивали положительные». Проведя в клинике около месяца, он просто начал говорить сестрам и психиатрам то, что они хотели слышать. «Так ты и выбираешься из больницы. Не потому что тебе лучше, или ты излечен, или не думаешь о плохом. Ты просто говоришь то, что позволит им выпустить тебя на волю».

В конце концов Джеймса отправили жить к матери с диагнозом «параноидальная шизофрения». В последующие визиты диагноз будет пересмотрен и изменен на «шизоаффективное расстройство»: сочетание симптомов шизофрении и расстройства настроения (вроде мании и депрессии). Недавно диагноз Джеймса снова поменялся – теперь это «биполярное расстройство».