Эля дома - Ali Beisenov, Julia Beisenov (2021)

Потом мы начали прятать Наташу, и Вова ее искал, или наоборот. Когда прятавшийся отыскивался, Эля смеялась, а порой и хохотала. Слышать это было так радостно! Мы смотрелись в большое зеркало и показывали пальчиком, называя наши имена.

"Люля", – стесняясь, отвечала Эля на вопрос, кто это там в зеркале. В какой-то момент я, сидя рядом с Элей на ковре, взяла ее за ручки, и мы встретились взглядом. В несколько секунд на меня из этих глаз вылилось столько чистоты, столько готовности и желания любить… Я поняла, что Эля моя…

Нам еще отогревать ее и отогревать. Но в ней огромный потенциал развития: старательность, упорство, настойчивость, тяга и интерес к занятиям, хорошая память и концентрация. Ни за что не скажешь, что рабочих пальчиков у этого ребенка в сумме шесть на две руки. Она захватывает предметы между мизинцем и безымянным пальчиком либо всей ладошкой в кулачок. Использует обе ручки, хотя левая и значительно короче. Берет и бросает мячик, рисует (!), сама ест ложкой, пускает мыльные пузыри, листает книжки. Легче перечислить то, чего она НЕ умеет. Мне очень повезет с дочкой, дай-то Бог.

А под конец встречи Элечка совсем расслабленная полулежала у меня на коленях. Она практически растворилась во мне, и сияющие глазки дарили мне столько доверия! "Балдеет", – с умилением проговорила зашедшая посмотреть на нас сотрудница. Это было так трогательно, что словами не передать. Меня накрыли одновременно и нежность, и болезненно щемящее чувство, что теперь я точно в ответе за этого ребенка, который так мне открылся. Я не имею права подвести. Даже страшно становилось от размера этой ответственности. Возможно, я подошла намного ближе, чем пока стоило бы.

Постепенно нас начала одолевать сильная усталость. Алик пару раз засыпал на стуле. Да и я от двух пропущенных ночей и от всех пережитых чувств начала терять способность соображать.

"Нам надо идти, но завтра мы придем снова", – объяснила я Элечке.

"Пойдешь теперь играть к детям?" Эля покивала головой. А после очень резко, как по волшебству, снова "заморозилась"… Я держала ее за руки и строила вслух планы на завтра, но передо мной стоял ни на что не реагирующий, на все согласный ребенок. Я отвела ее в группу, куда она пошла совершенно машинально. Как по команде, помахала мне ручкой и спокойно вернулась к детям. Это защитная броня, которую умеют надевать дети, потому что не хотят, чтобы им сделали больно. Смотреть на эту броню было невыносимо…

В это время как раз подъехала Юлия Лифар, которая ездила с сотрудницей органов опеки к кровным родителям Эли. Для иностранного усыновления нужны повторные отказы от всех прямых родственников. Рассказали, как съездили – все очень грустно: бередили им раны, устраивали "допросы". Как-то это неправильно и жестоко. Писать о них и обсуждать, наверно, не имею морального права, расскажу когда-нибудь Эле, если спросит. Смутно помню, как мы добрались в гостиницу. Спать хотелось жутко, и окружающий мир был как сквозь пелену – гулкий и ненастоящий. В гостинице я зарылась под одеяло, попыталась анализировать день и собственные ощущения, но сил думать уже не было, и я провалилась в сон.

31 марта. Приморский край, день второй.

Проснулась еще до рассвета. Сдвиг часового пояса совсем все перепутал, но, кажется, выспалась. В гостинице замечательные окна с широким подоконником, где можно было неплохо устроиться, чтобы любоваться морем. Просидела там с тетрадкой часа полтора: было так хорошо! Можно без спешки вспомнить вчерашние сутки, осмыслить события, записать новые планы. Но вот взошло Солнце, и начался новый день.