За век до встречи - Лайза Джуэлл (2019)

– Но вы… ты еще совсем не старый, – сказала Бетти и покраснела от собственной дерзости. Говорить «ты» малознакомому человеку, да еще знаменитости, это было совсем на нее не похоже, хотя она уже заметила, что в Лондоне правила формальной вежливости существуют чисто номинально. Кроме того, Дом Джонс был рокером, а эта публика всегда пренебрегала этикетом, причем делала это сознательно. А чем она хуже? В конце концов, Дом первым начал называть ее на «ты».

– Да, я не стар, но я уже не юноша. Как только тебе стукнет двадцать пять, юность делает тебе ручкой… – Он прищелкнул пальцами. – После этого ты можешь оставаться молодым столько, сколько захочется, но… Лично я планирую оставаться молодым лет до сорока, может, даже до сорока пяти. – Он подмигнул и усмехнулся себе под нос. – А тебе сколько?

– Двадцать два. В будущем месяце будет двадцать три.

– Счастливый возраст, – сказал Дом. – Юность в самом расцвете. Клянусь чем угодно, я бы многое отдал, чтобы снова вернуться в свои двадцать два.

– Нет, – возразила Бетти и, поймав его недоуменный взгляд, добавила: – Я говорю совершенно серьезно. Тебе бы это не понравилось. Моя квартира так мала, что напоминает платяной шкаф. Точнее – платяной шкаф внутри другого платяного шкафа, побольше. Моя соседка снизу – сумасшедшая китайская лесба. И мне постоянно не хватает денег. А поскольку ни один человек во всем Лондоне не хочет взять меня на работу, которая была бы мне по душе, я вынуждена с утра до вечера подавать клиентам гамбургеры и «колу». Нет, быть двадцатидвухлетним просто отстойно. И это так же верно, как то, что Лондон – столица Великобритании!

Дом Джонс расхохотался и вытер губы бумажной салфеткой.

– Я тебя понял, – заявил он. – Я отлично помню, как в двадцать два жил в брошенной квартире и перебивался случайными заработками, но теперь я смотрю на это как… как сквозь неровное стекло, которое искажает реальную картину. Прошлое представляется мне довольно размытым, к тому же все это было так давно, что я уже не помню, как я чувствовал себя тогда. А какую работу ты искала, прежде чем оказалась в «Вендиз»?

Пока Бетти рассказывала о художественных галереях, бутиках и головокружительных карьерных перспективах пришивальщицы пуговиц в португальском ателье, Дом внимательно слушал и кивал.

– Моя главная проблема в том, что у меня нет никакого опыта, – сказала она. – А если без опыта, на хорошее место тебя никто не возьмет. Получается типичный заколдованный круг! – с горячностью закончила Бетти.

– А чем ты занималась на Гернси? – спросил внезапно Дом. – Ведь тебе уже почти двадцать три года… Должна же ты была заниматься хоть чем-нибудь!..

– Я ухаживала за своей бабушкой, – сказала Бетти. – У нее была болезнь Альцгеймера и инсульт, после которого она… повредилась в уме. Никто не хотел с ней возиться, так что я взяла это на себя.

По лицу Дома скользнуло какое-то странное выражение, расшифровать которое Бетти поначалу не смогла. Ей, однако, показалось, что это не было ни презрение, ни разочарование, и она тихонько вздохнула с облегчением. А несколько мгновений спустя до нее дошло, что впервые за весь разговор Дом взглянул на нее чуть ли не с уважением. Она так пыжилась, изображая из себя бывалую, искушенную светскую львицу, но на него это не произвело ни малейшего впечатления, однако стоило ей рассказать об Арлетте, как Дом понял: в ней есть что-то еще помимо беззаботной юности, которую он к тому же воспринимал в основном как напоминание о тех временах, когда сам пребывал в этом блаженном возрасте.

– Ничего себе… – пробормотал он. – Должно быть, тебе нелегко пришлось…

– Пустяки, – твердо сказала она, пожимая плечами. – Я любила бабушку, так что все было не так уж страшно. Хотя иногда, конечно…

– То есть ты делала буквально все? Выносила судно и так далее?..

– И так далее тоже. – Бетти кивком подтвердила свои слова.

– И ты делала все это одна? Никто тебе не помогал?