Женщина в Восточном экспрессе - Линдси Эшфорд (2019)

Агата кивнула. На самом деле она не поняла: то ли речь шла о невозможности секса с первым мужем, то ли о невозможности зачать ребенка. Однако сочла за лучшее промолчать: спрашивать прямо – все равно что тыкать палкой в улитку, едва показавшуюся из раковины.

– Разумеется, я этого хотела, – продолжала Кэтрин. – Я обожала Бертрама с первого взгляда. Но в ночь свадьбы мы… То есть я знаю, что в первый раз больно, все так говорят… Я не представляла, что это настолько больно! И легче не становилось. Каждый раз, когда он…

Она поднесла платок к носу.

– Через полгода мы решили пойти к доктору. В то время мы жили в Египте, вскоре после войны, так что найти врача было не просто… Ну вот, он меня обследовал. Никогда не забуду выражение его лица. Я спросила, что со мной, а он захотел сперва поговорить с мужем.

Еще одна слеза скатилась по щеке и беззвучно упала в песок.

– Только потом я узнала, что сказал доктор. – Кэтрин закрыла глаза, в уголках скапливались слезы. – Наверное, все из-за разницы в языках. Он говорил по-арабски, его английский был весьма ограничен, но формулировка вышла крайне жестокой. Он заявил Бертраму, что тот женился на мужчине, а не на женщине.

– Как?..

У Агаты отвисла челюсть. Это невозможно! Она видела Кэтрин обнаженной в бане: роскошное тело, о котором мечтают мужчины и которому завидуют женщины. Трудно представить более совершенный образчик женственности. Что затеял этот странный доктор?

– Он обнаружил, что у меня отсутствуют… женские органы. Внутри, по крайней мере. Ни матки, ни яичников. И только крошечное… Поэтому было так больно.

– Ох, Кэтрин…

Агата обняла ее за плечи. Теперь многое прояснилось: самоубийство мужа, выражение лица Кэтрин, когда она шла к алтарю в Багдаде, ежевечерний ритуал купания, придуманный, чтобы держать Леонарда на расстоянии вытянутой руки. И то, как она играла с мужчинами вроде Макса, – даже это теперь стало понятным в свете открывшейся тайны. Как ужасно – испытывать влечение к мужчине, зная, что нет никакой возможности его удовлетворить!

– Ошибка природы, так говорят все медицинские справочники. – Кэтрин подняла голову, промокая лицо платком. – Конечно, я пыталась выяснить, когда вернулась в Лондон. Одна на миллион. Проклятие в том, что снаружи мы выглядим как настоящие женщины и чувствуем тоже…

– Кэтрин, позвольте спросить…

Агата помедлила. Это не досужее любопытство: чтобы помочь, ей нужно понять…

– Зачем вы вышли за Леонарда?

Кэтрин устало вздохнула.

– Так и знала, что вы спросите… Боюсь, ответ вам не понравится. По сути, у меня не было выбора. Попечители не одобряли присутствие на раскопках одинокой женщины. Если бы я за него не вышла, то потеряла бы работу. Он сделал предложение, и я приняла.

– А он знает?

– Боже правый, нет, конечно! – Кэтрин содрогнулась. – Неужели, вы думаете, Леонард женился бы на мне? Несмотря на общее впечатление холодности и отстраненности, выяснилось, что ему отнюдь не чужды простые человеческие… желания…

– Вы же наверняка понимали, во что ввязываетесь?

– Не особенно, – пожала плечами Кэтрин. – Я думала, этот брак для него – такая же формальность, как и для меня. Он никогда не проявлял интереса к женщинам. Я даже подозревала, что он – гомосексуалист, а когда поняла… Ну я убедила себя, что смогу обращаться с ним так же, как с другими: позволять ему… кое-что, при этом близко не подпускать, держать на расстоянии. А вышло… – Она покачала головой. – Сперва он был терпелив, а теперь постоянно спрашивает, когда же я пущу его к себе в постель.

– Вы его любите?

– Что за вопрос! – Кэтрин прищелкнула языком. – Он мне нравится, я его уважаю, но… вряд ли я кого-нибудь полюблю после Бертрама.

– Понимаю, – кивнула Агата, – но честно ли продолжать водить его за нос? Может, удастся прийти к какому-то… компромиссу? – Она изо всех сил старалась подобрать слова так, чтобы не смущать Кэтрин еще больше.