Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

– А не говорила ли твоя матушка, что тетя Полина может вернуться?

Фудель замахал руками.

– Нет, нет, ничего подобно… Поверьте… Это уму непостижимо…

Юноша так испугался, будто ему грозило проклятие семьи. Зато честно заработал двадцать рублей. Чтобы просадить за игрой. На что еще тратить деньги в молодости.

…Когда Агата Кристофоровна приехала домой, по всем их расчетам Агата должна была вернуться. Но ее не было. Прошел час. За ним другой. Окончательно потеряв терпение, тетушка опять спустилась на Тверской бульвар и взяла извозчика.

21

Услуги мальчика в красном мундирчике не требовались. В нынешней ситуации Пушкин выступал не молодым и холостым мужчиной (хоть и не перестал им быть), а чиновником сыскной полиции при исполнении обязанностей. Чиновнику, как доктору, все позволено. Почти все. Он постучал в 21-й номер.

Настасья сразу и широко распахнула дверь.

– Алексей Сергеевич, как хорошо, что вы пришли!

Сирота и наследница сверкала черным платьем с глубоким декольте. На щеках горел румянец, будто с мороза, возбуждение заметно было в глазах и порывистых движениях. Отступив на середину номера, Настасья сделала оборот на месте. Юбка взлетела куполом, она присела, материя опустилась вокруг нее красивой драпировкой.

– Как вам мое платье?

Глазки посылали игривые депеши: «Ну как я, хороша?»

Он сдержанно поклонился.

– Примите мои соболезнования в связи с кончиной вашего батюшки.

Такая скука неуместна. Настасье хотелось праздника и веселья. Она встала с ковра и села на диван, расправив складки юбки.

– Благодарю, господин Пушкин, это так печально… Присядьте. – Она похлопала рядом с собой.

Он не двинулся с места.

– Теперь воспользуетесь моей просьбой немедленно уехать?

– Теперь наверняка… не воспользуюсь! – ответила Настасья с улыбкой. – У меня в Москве много-много важных дел… Я богатая наследница. С завидным состоянием… И я, и все, что у меня есть, может принадлежать тому, кого полюблю… На всю жизнь… Я сирота. Мне исполнился двадцать один год, опекунов и надсмотрщиков надо мной нет… Делаю, что захочу… Ну присядьте же, Алексей Сергеевич…

Пушкин предпочел остаться, где стоял.

– Полиция ищет Прасковью, – сказал он.

– О, бедная Прасковья. – Тимашева приподняла крылышко юбки. – Из-за нее я не могла носить черное. Чтобы хозяйка и прислуга не были в одном цвете… Я так люблю черное… Любите ли вы черное, как люблю его я?

– Простите, совсем забыл: как фамилия Прасковьи?

– Рогожина, – ответила барышня, любуясь переливом блесток на черном бархате. Как искрами алмазов.

– А отчество?

– У нее нет отчества, она прислуга, дочь прислуги…

– В заграничном паспорте должно быть вписано отчество, – сказал Пушкин. – Позвольте взглянуть на паспорт?

Настасья отбросила платье.

– Не знаю, куда Прасковья его засунула… Надо искать… А, вспомнила: она Ивановна…

– Кто был ее отец?

Тимашева чуть нахмурилась.

– Откуда мне знать? Какой-то крестьянин… Давайте о другом…

Сворачивать с темы Пушкин не собирался.

– Вы с Прасковьей росли вместе…

– С самого детства… Сколько себя помню, она всегда была рядом… Маменька наряжала ее, как мою куклу…

– Обучалась вместе с вами…

Разговор Тимашевой наскучил. Она встала, прошлась по номеру, открыла шкатулку, посмотрела содержимое, будто хотела примерить украшения, и захлопнула.

– Да, сидела со мной, чтобы не было скучно… Домашнему учителю все равно, учить одну или двух…

– Прасковья выучила языки и прочие элементарные науки?

Настасья подошла к нему и взглянула прямо в лицо. След на щеке еле заметен.

– Все, что давали мне, получала и Прасковья… Не понимаю, как это может помочь в ее розыске…

– Настасья Андреевна, надо быть готовой к тому, что Прасковьи уже нет в живых…

Она скривила губы.