Источник счастья - Полина Дашкова (2006)

Данилов ещё никогда не видел столько матерей и отцов, одновременно, в одном месте, хоронивших своих детей. Десятки, сотни. Комья земли стучали о крышки, матери и молодые жены бросались в могилы, плач стоял такой, что разрывалось сердце.

Он не мог больше смотреть и слушать, побрёл прочь.

Что же дальше? Многие семьи бегут в Крым из Москвы и Питера. Там пока спокойно. Наталья Владимировна в последнем письме настойчиво звала их всех к себе, в Ялту. Но Михаил Владимирович категорически против.

— Я не убегу из дома по доброй воле. В гости бы съездил, с радостью. Соскучился по Наташе, по Осе. Но удирать — с какой стати? Да и куда мне сейчас, на костылях? Я здесь родился, здесь и помру.

В нетопленной тёмной квартире на Второй Тверской почти вся вчерашняя ночь ушла на уговоры, споры. Данилов настаивал, что ехать необходимо. Таня и Андрюша были на его стороне. Но Михаил Владимирович повторял: езжайте вы четверо, с Мишенькой. А я останусь, с няней, с Фёдором. Нога заживёт, вернусь в лазарет, буду работать. К тому же у меня тут лаборатория. Как я довезу все свои банки, склянки, крыс?

— Наловлю я тебе там крыс, сколько душе угодно! — сказал Андрюша.

— Папа, там тоже лазареты, и хирурги нужны, — сказала Таня.

— А здесь не нужны?

— Их, этих, лечить станешь? — хмуро спросил Андрюша.

— Для меня больные и раненые различаются по медицинскому диагнозу, а не по партийной принадлежности. Человек страдает, я обязан помочь, будь он хоть самый красный большевизан.

— Но ты же побежал с пистолетом, драться с ними!

— И опять побегу, если представится случай.

— Сам будешь стрелять, а потом лечить?

— Да, врач должен лечить всех, даже уголовных преступников. И потом, если я сбегу, получится, что я признал их победу. Поверил, будто они сильнее нас, испугался, сдался, бросил свой дом им на разграбление.

— Ага, то есть ты у нас смелый, а мы все, даже Павел Николаевич, жалкие трусы?

— Андрей, перестань, не передёргивай! — сказал Данилов.

— Вы все перестаньте! — вмешалась Таня. — Папа, ты прекрасно понимаешь, без тебя мы никуда не поедем.

— Таня, это шантаж. Вам четверым ехать действительно надо. Того и гляди, начнутся аресты. Павлу оставаться опасно. Да и скоро тут есть будет нечего. Ударят морозы. Езжайте. Бог даст, к весне этот ужас кончится, вернётесь.

— Нет, папа. Без тебя мы никуда не поедем, — упрямо повторяли Андрюша и Таня.

Данилов ещё в начале разговора понял, что спорить с Михаилом Владимировичем бессмысленно, и теперь, возвращаясь с похорон по тёмным грязным улицам, спорил с самим собой. Для него, боевого офицера, был только один путь — служить, воевать. Ничего другого он не умел делать.

Служить теперь было некому. Красное правительство сместило законного главнокомандующего Духонина и назначило на его место непонятно кого, какого-то прапорщика Крыленко. Чтобы начать воевать, надо было ехать на Дон, к Каледину. Туда собирались многие его бывшие однополчане и звали с собой. Это означало разлуку с Таней, с Мишенькой. Бросить их здесь, в холодной, голодной, смертельно опасной большевистской Москве, было немыслимо. Но и оставаться, сидеть сложа руки, без оружия, Данилов не мог.

Существовал ещё третий вариант, о котором говорил Алексей Алексеевич Брусилов. Старый генерал считал, что очень скоро большевики начнут формировать настоящую, профессиональную армию. Они уже сейчас понимают, что с ордами вооружённых дезертиров удержать власть невозможно. Им понадобятся военные, и тогда появится возможность отнять у них власть без боя. Внедриться в гущу войск, пронизать все изнутри духом боевого офицерства. Солдаты опомнятся, устанут от собственного озверения, захотят порядка, станут слушаться своих прежних, привычных командиров, и всё кончится само собой, бескровной победой над нелепым красным кошмаром.