Источник счастья - Полина Дашкова (2006)

Следующие два дня было ещё тише. Москва оцепенела. Ей уже приходилось подниматься из руин, переживать эпидемии, смуты, пожары, тысячи предательств и убийств, публичные казни на Лобном месте. Но за всю долгую историю России ещё никто не расстреливал из тяжёлых орудий Кремль, никто не хоронил своих мёртвых без отпевания, посреди города, у кремлёвской стены. От этого веяло древним ритуальным кощунством, чёрной магией, бесовщиной.

Утром 13 ноября Москва залилась колокольным звоном.

Огромное пространство храма Большого Вознесения было тесно заставлено открытыми гробами. Отпевали погибших юнкеров. Служил митрополит Евлогий.

Для всех желающих проститься с защитниками Москвы места в храме не хватало. Люди стояли вокруг, стекались тихими медленными толпами с окрестных улиц, с Патриарших прудов, с Тверского бульвара, со Спиридоньевки. Выл ветер, мокрый снег бил в лица и таял, мешаясь со слезами.

Полковник Данилов стоял внутри. Он успел войти одним из первых, его отнесло толпой вглубь храма, далеко от нескольких однополчан, которые пришли с ним. Вокруг оказались незнакомые люди. Кто-то тихо всхлипывал, кто-то смотрел перед собой сухими застывшими глазами. Общее состояние оглушенности, духовного паралича передалось Данилову. Он не мог плакать, ни о чём не мог думать.

В мозгу всё ещё звучала канонада, свист пуль, проносились сцены боев, он пролистывал в памяти час за часом, искал стратегические ошибки, их было достаточно, у него, у других, но не в этом дело.

Большевики не победили. Они перехитрили. С самого начала нельзя было верить ни одному их слову. Но для нормального человека это трудно — вообще не верить, ждать только лжи, вероломства. Даже на войне враждебные стороны стараются соблюдать взаимные договорённости.

Первое перемирие 29 октября было подписано лишь потому, что они собирались с силами, ждали подкрепления. После своей лёгкой победы в Петрограде они не могли предположить, что Москва станет сопротивляться.

Полковник Данилов не слышал пения хора, чтения Евангелия, не чувствовал запаха ладана и цветов. В голове его пулемётной дробью повторялся безнадёжный вопрос: почему? Армия, жандармы, полиция — куда всё делось? Питер сдался без боя. Москва сопротивлялась. Что теперь? Ряды гробов, в которых видны молодые, почти детские мёртвые лица, дымящиеся развалины, израненные кремлёвские стены, разбитый Успенский собор, Чудов монастырь, храм Василия Блаженного. Простреленные куранты на Спасской башне остановились. Наверное, когда-нибудь их починят, но они начнут отсчитывать другое время.

Отпевание кончилось. Полковник подставил плечо под чей-то гроб и пошёл вместе с огромной процессией через всю Москву, к Всехсвятскому братскому кладбищу. Путь был долгим. Иногда доносились приглушённые разговоры.

— Скоро, скоро кончится этот ужас.

— Они между собой перегрызутся, вот что! Из их ЦК ушла уже дюжина министров.

— Им никто не верит, их никто не хочет. Они сами себе надоели. Обещали мир, а пролили столько крови, обещали хлеб, а Россия на грани голода.

— Через неделю будет новый переворот, новое правительство.

— Какое же?

— Учредительное собрание!

— Для этого не нужно переворотов, оно избрано законным путём.

— Помилуйте, какие теперь законы, кроме их варварских декретов? В Петрограде уже расстреливают юнкеров. Начали арестовывать священников, за то, что отпевают погибших. И говорят, тоже будут расстреливать. Уже были случаи.

— Керенский куда делся?

— Сбежал. Натворил дел и смылся.

— Уезжают послы. Посольства закрываются.

— Даже немцы не желают вступать с ними в мирные переговоры.

— Бросьте, немцы сами этих большевизанов тут у нас развели, как чумных крыс.

Процессия иногда останавливалась у открытых церквей, погибших опять отпевали. Только к вечеру добрели до кладбища.