Жизнь, которую мы потеряли - Аллен Эскенс (2019)

Я развернулся у калитки в поле прямо за домом и поехал назад. А когда подъезжал к гравийной дорожке, то увидел в окне чью-то фигуру. Мне стало не по себе. Человек, убивший Кристал Хаген, спокойно расхаживал за окном. Я подумал о том, что преступление Локвуда оставило грязное пятно на честном имени Карла Айверсона, и у меня в душе вдруг закипела злость. И сколько я ни уговаривал себя, что это всего-навсего невинная поездка за город, разведывательная операция, чтобы отыскать дом, в глубине души я с самого начала понимал, что меня ожидает куда более серьезное дело.

На черепашьей скорости я вырулил на подъездную дорожку, под колесами хрустел гравий, мои руки, вцепившиеся в руль, были липкими от пота. Затем я припарковался за разбитым «таурусом» и заглушил мотор. Переднее крыльцо пряталось в темноте. В доме тоже было темно, только откуда-то из глубины струился слабый свет. Я включил цифровой рекордер, положил его в карман рубашки, поднялся на крыльцо и постучал в переднюю дверь.

Никакого движения, никаких звуков шагов. Тогда я постучал снова. Из освещенной комнаты в глубине дома появилась призрачная фигура. На крыльце загорелся свет, передняя дверь открылась.

– Дуглас Локвуд? – спросил я.

– Ну да, это я, – ответил он, смерив меня сверху вниз подозрительным взглядом, словно я перешагнул запретную черту.

Ростом он был примерно шесть футов два дюйма, шею, подбородок и щеки покрывала трехдневная щетина. От него воняло алкоголем, сигаретами и застарелым потом.

Я откашлялся:

– Меня зовут Джо Талберт. Я пишу статью о гибели вашей падчерицы Кристал. И если можно, мне хотелось бы с вами побеседовать.

Его глаза на долю секунды удивленно расширились, затем прищурились.

– Все это… дела давно минувших дней. К чему ворошить прошлое?

– Я пишу статью о Кристал Хаген, – повторил я. – И о Карле Айверсоне. В общем, о том, что случилось тогда, в тысяча девятьсот восьмидесятом.

– Ты что, журналист?

– А вы знали, что Карл Айверсон вышел по УДО? – Я попытался отвлечь его внимание, сместив акцент, на досрочное освобождение Карла.

– Чего-чего?

– Мне хотелось бы с вами об этом поговорить. Я отниму у вас только пару минут.

Оглянувшись, Дуглас обвел глазами обшарпанную мебель и обои в жирных пятнах.

– Я не ждал гостей, – сказал он.

– У меня лишь несколько вопросов.

Он что-то пробурчал себе под нос и ушел в дом, оставив дверь открытой.

Я переступил порог и увидел гостиную, по колено захламленную одеждой, пустыми контейнерами из-под еды и прочим дерьмом, которое можно найти на плохой гаражной распродаже. Когда мы сделали буквально два шага в дом, Дуг повернулся ко мне.

– Здесь тебе не сарай, – сказал он, посмотрев на мои мокрые кроссовки.

Оглядев кучу старого хлама под ногами, я хотел было оспорить его смелое заявление, но вместо этого снял кроссовки и проследовал за ним на кухню, к кухонному столу, заваленному старыми газетами, конвертами с уведомлениями о задолженностях и заскорузлыми обеденными тарелками, покрытыми слоем остатков пищи недельной давности. В центре стола, словно праздничное украшение, стояла полупустая бутылка «Джека Дэниэлса». Локвуд сел на стул в торце стола. Я снял куртку, стараясь, чтобы Дуг не заметил рекордера в кармане моей рубашки, и, прежде чем сесть, повесил куртку на спинку стула.

– А ваша жена здесь? – спросил я.

Он посмотрел на меня так, будто я плюнул ему в лицо:

– Дэниэлла? Эта сучка? Она уже двадцать пять лет мне не жена. Она со мной развелась.

– Мне жаль это слышать.

– А мне нет. «Лучше жить в земле пустынной, нежели с женою сварливою и сердитою». Притчи Соломона. Глава двадцать первая, стих девятнадцатый.

– Ладно… думаю, вы правы. – Я попытался перевести разговор на нужную мне тему. – Итак, насколько я помню, Дэниэлла показала в суде, что работала в тот вечер, когда убили Кристал. Это так?