Жизнь, которую мы потеряли - Аллен Эскенс (2019)

Я стоял один посреди невозделанного бобового поля, ледяной ветер стегал мое тело. Над головой неслись черные облака, клубившиеся от едва сдерживаемой ярости; они извивались, превращаясь в воронку, норовящую дотянуться до земли и унести меня прочь. И пока я стоял, готовый отразить угрозу, облака рассеялись и стали опускаться крошечными точками, которые плыли ко мне, постепенно увеличиваясь; у них появились крылья, клювы, глаза, и внезапно точки эти превратились в черных дроздов. Дрозды налетели на меня враждебной тучей и, приземлившись на мой левый бок, принялись клевать руку, бедро, ногу и левую половину лица. Отмахиваясь обеими руками, я побежал по полю, но так и не смог спрятаться от птиц, которые продолжали отрывать куски кожи с моего тела.

И в этот самый момент я почувствовал, как мир вокруг меня пошатнулся. Птицы исчезли, поле исчезло. Я попытался осознать свою новую реальность, но мои глаза видели лишь черноту, а мои уши слышали гул автомобильных моторов и шуршание шин по мостовой. Пульсирующая боль разрывала голову, вся левая сторона тела горела огнем, словно кто-то соскоблил с меня кожу, как чешую с рыбы. Горло болело так, будто его обработали тупым рашпилем.

Боль становилась все более острой, и ко мне начала возвращаться память. Я вспомнил бутылку, разбившуюся о мою голову, затянутый на шее ремень и гнилостный старческий запах в ноздрях. Меня скрутили в позе эмбриона и засунули в какое-то холодное, темное, шумное место. Моя левая рука была намертво зажата телом, однако я мог пошевелить пальцами правой и почувствовать, как они теребят ткань джинсов. Я потрогал бедро. Потом провел рукой по тонкой рубашке на груди в поисках рекордера. Рекордер исчез. Пошарив под собой по полу, я нащупал ворс сырого коврового покрытия, обледеневшего и впивавшегося в левую половину тела, совсем как черные дрозды из моего сна. Я узнал ковер. Он прикрывал дно багажника моей машины, вечно мокрое из-за воды, попадавшей в проеденные ржавчиной дыры между багажником и колесной нишей.

Господи Исусе! – подумал я. Оказывается, я был в багажнике собственной машины – без куртки, без кроссовок, правый бок намок от ледяных брызг с дорожного покрытия, – которая неслась на адской скорости. Что происходит? Меня начала бить неконтролируемая дрожь, челюсти сцепились так крепко, что еще немножко – и у меня раскрошились бы зубы. Я попытался перекатиться на спину, чтобы хоть чуть-чуть уменьшить нагрузку на левый бок, но не смог. Что-то держало мои колени. Я осторожно вытянул руку, мои трясущиеся ободранные пальцы нащупали шершавый шлакоблок, давивший на колено. Я вытянул руку еще дальше и обнаружил второй шлакоблок, соединенный с первым толстой цепью для транспортировки бревен. Я ощупал цепь по всей длине: она опутывала икры, спускалась к щиколоткам, делала два витка и замыкалась крюком.

Шлакоблоки, привязанные к щиколоткам. Я не мог найти этому объяснения, по крайней мере сперва. Руки у меня были свободны, рот не заклеен скотчем, однако к щиколоткам были цепью привязаны шлакоблоки. Должно быть, он решил, что я уже умер. По крайней мере, это было единственным более-менее разумным объяснением. А значит, он везет меня к воде, к озеру или реке, чтобы утопить там мое тело.

Меня охватил неподдельный ужас, сковывающий мои мысли в приступе внезапной паники. Я дрожал как осиновый лист от страха и холода. Он собирался меня убить. Он считал, что уже меня убил. Крохотная искра озарения помогла унять дрожь. Значит, он решил, что я умер. А покойник не станет сопротивляться, покойник не убежит, покойник не будет строить хитроумных планов мышей и людей[9]. Но машина была моя. Локвуд сделал ошибку, ступив на мою территорию: я знал багажник моей «хонды» как свои пять пальцев.