Жизнь, которую мы потеряли - Аллен Эскенс (2019)

– Интересно, а он получил ответ из министерства обороны? – спросил я.

– Нет. По крайней мере, я его не нашла, – ответила Лайла. – Здесь нигде не упоминается о том, что записи вообще были расшифрованы.

– По идее, они должны были землю носом рыть, чтобы найти ключ к шифру до начала процесса.

– Если только… – Лайла подняла на меня глаза и пожала плечами.

– Если только – что?

– Если только Карл заранее не знал, что там написано. Быть может, он вовсе не хотел, чтобы записи были расшифрованы, понимая, что это будет последним гвоздем в крышку его гроба.

Глава 18

На следующий день я позвонил Джанет, договорился вечером встретиться с Карлом. Мне хотелось спросить его насчет дневника и шифра. Хотелось узнать, почему не нашлось контраргументов для такой важной части обвинительного заключения. Мне нужно было увидеть его лицо, когда он скажет, знал он или не знал, что имела в виду Кристал Хаген, когда писала в своем дневнике, что «сегодня все закончится». Мне хотелось проверить Карла на вшивость. Но сперва нужно было поговорить с Бертелом Коллинзом. Я несколько раз пытался до него дозвониться, каждый раз оставляя сообщения, но, когда Бертел наконец перезвонил, я уже был на пути в «Хиллвью манор».

– Джо, чем могу быть полезен? – спросил Бертел.

– Спасибо, что перезвонили, мистер Коллинз. Я наткнулся на нечто интересное в материалах процесса и хотел кое-что уточнить у вас.

– Это дела давно минувших дней, но я сделаю все возможное, чтобы ответить на твой вопрос.

– Там был дневник. Дневник Кристал Хаген. Но некоторые записи зашифрованы. Вы помните?

Коллинз замолчал, после чего, понизив голос, мрачно произнес:

– Да, я помню.

– Я нашел письмо в министерство обороны, где мистер Петерсон просит помочь ему найти ключ к шифру. Так чем все это закончилось?

После очередной длинной паузы Коллинз произнес:

– Под письмом стоит подпись Петерсона, но на самом деле письмо написал я. Так сказать, мой вклад в это дело. Тогда, в тысяча девятьсот восьмидесятом, у нас еще не было персональных компьютеров, по крайней мере всех тех средств, что есть сейчас. Поэтому мы прикинули, что в министерстве обороны могут найтись технические возможности подобрать ключ к шифру. Поэтому Петерсон поручил мне связаться с министерством обороны. Я потратил кучу времени, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто откликнется на мою просьбу. И вот после парочки недель безуспешных попыток я нашел парня, который сказал, что посмотрит, чем можно помочь.

– Итак, что случилось? Вы получили от них ответ?

– Нет. У нас события начали развиваться со скоростью света, а иметь дело с министерством обороны было все равно что плавать в желе. Не знаю, нашел ли ты это в деле, но Айверсон потребовал ускоренного рассмотрения дела.

– Ускоренного рассмотрения дела? А что это значит?

– Подсудимый может попросить, чтобы его дело было рассмотрено в суде в течение шестидесяти дней. Как правило, мы этого не делаем, потому что чем дольше длится процесс, тем больше шансов у защиты. Мы раскапываем много нового, у нас остается больше времени на собственное расследование, свидетельские показания становятся менее правдоподобными. У Айверсона не было никаких оснований требовать ускоренного рассмотрения дела, но он это сделал. Я присутствовал при том, как Петерсон уговаривал его отозвать свое требование. Нам необходимо было время для подготовки. Нам нужно было дождаться ответа из министерства обороны. Но Айверсона это не волновало. Помнишь, я говорил тебе, что он совсем не помогал нам с защитой, да? Он вел себя так, словно смотрел телевизор. Именно это я и пытаюсь тебе объяснить.

– А что у вас там вышло с министерством обороны? Почему им не удалось расшифровать записи?