Неучтенный - Константин Муравьев (2019)

– Знаешь, а ведь и я с детства мечтала о чем-то подобном. Я часами сидела в галерее и разговаривала с твоим портретом. Думала, что мы с тобой подруги, рассказывала тебе о тех обидах, что сыпались на меня первое время из-за моей непохожести на всех остальных. Потом хвалилась своими победами и жаловалась на поражения, в жизни и в учебе. Рассказала тебе о своей первой любви, увлечении и скором разочаровании. Твой портрет знал обо мне гораздо больше любого в нашей семье. С мамой у меня просто дружеские отношения. Она моя мамочка, и за это я ее люблю. Бабушка, она бабушка и есть. Я для нее всегда оставалась маленьким и милым цветочком, как она говорила. Они не могли понять, что у их маленького цветка могут быть уже какие-то свои небольшие проблемы. Особо близких подруг у меня не было. Особенно когда я немного подросла и за мной начали увиваться различные молодые аграфы, многие сверстницы почему-то стали относиться ко мне с агрессией и пренебрежением. Я замкнулась и начала прятаться от них. И одна ты всегда выслушивала меня, а ночами, во сне, даже давала какие-то советы. Поэтому с самого моего детства ты моя лучшая подруга.

– Знаешь, я так рада этому. Я безумно счастлива, – сказала ей Леита.

Послышалось какое-то шуршание, и мне показалось, что девушки сначала обнялись и сели рядом друг с другом. Когда через пару секунд Леита заговорила вновь, ее голос уже сместился в другое место.

«Ну, точно пересела», – подумал я.

А девушка между тем продолжила:

– И знаешь, я очень благодарна Алексею. Ведь без него меня не было бы здесь и сейчас, и я не сидела бы рядом с тобою, никогда не узнала, что у меня есть такая красивая и прелестная сестренка. Я благодарна ему за то, что он познакомил нас, за то, что он позволил нам поговорить с родителями, за то, что он с нами, что любуется нами, когда думает, что мы этого не видим, – задумчивым и певучим голосом сказала-пропела в соседней комнате Леита.

– Я тоже ему очень благодарна. Тому, что он нас спас. Тому, что взял с собой. Тому, что после того, как узнал о том, как мы с ним поступили, не оттолкнул нас, – согласилась с ней Рахута.

– Прости, я думала нельзя ему говорить, – огорченно сказала Леита, как будто дернувшись от последней реплики Рахуты.

– Не огорчайся, ты же старалась сделать как лучше. Хотела помочь нам. Думала таким образом облегчить нашу встречу и не вносить напряжение в отношения как наши с Алексеем, так и его с родителями.

– Да, думала. Но не очень хорошо у меня это получилось. Особенно после того, как им я рассказала сразу и практически обо всем. Просто растерялась от встречи с ними, не смогла удержать себя, когда начала говорить. А потом я так боялась, что он не поймет, не воспримет все это всерьез. Что постарается как-то повлиять на наше решение. И нам бы пришлось рассказать ему все. А ты ведь знаешь этот его взгляд, когда от него не утаишь даже маленькой детальки, если он сам того не захочет. Поэтому я не знала, не предполагала, как он станет относиться к нам после всего этого. И я боялась того, что он уйдет.

– Да, верно. Но он не ушел. Знаешь, есть у меня какая-то внутренняя уверенность, что теперь от нас он не уйдет никогда и никуда, – со смешком сказала ей Рахута, – не знаю, бытовала ли эта байка в ваше время, – поддела она свою сестру, – но как говорили у нас, влюбившийся в аграфку человек, пропадет. А здесь нас таких двое. А значит, и пропал он уже дважды.

Но Леита услышала совсем другое.

– Ты думаешь, он нас любит.

– Уверена, – ответила та, а затем продолжила: – И что ты думаешь делать дальше, как мы будем жить?

Но видимо поняв, что Леите ответить нечего, Рахута начала говорить сама.

– Понимаешь, у меня в отношениях с мужчинами был один-единственный опыт, и тот оказался не очень хорошим. Аграфу, с которым я познакомилась, нужна была экзотическая игрушка, которой он бы мог хвастаться перед друзьями.