Разрешаю себя ненавидеть - Колесникова Юлия Анатольевна (2018)

К сентябрю мы с Ирвингом углубились в свою ненависть до такой степени, что иногда огрызались и на глазах родителей. Они просто не могли понять, что это происходит со мной, ведь я всегда была мирная, неконфликтная девочка, иное дело – Этни, которая кому угодно могла сказать крепкое словцо, а если надо – и подраться. Я и сама не могла понять, почему моя сдержанность так подводит меня в компании Ирвинга. Я могла давать себе слово, что вот, все, сегодня я точно промолчу, если он скажет мне хоть что-то насмешливое, саркастическое или грубое. Но так я могла лишь думать, на деле все выходило иначе. Просто стоило мне оказаться рядом с Ирвингом – и он из доброжелательного парня в момент превращался в грубого, измученного и опустошенного человека, с которым я не могла спокойно говорить. Я смотрела на него, видела насмешку или злость и не могла удержаться от ответа. Почему он реагировал на меня именно так, я не могла понять. Этому не было объяснения.

Подкупив Майкла, я все же отомстила Ирвингу за босоножку, брат прикрепил степлером носки Ирвинга к дну тумбочки. Моя душа пела и ликовала, когда я слышала, как он отдирает скобки. И замерла до конца лета, ожидая, что он сделает в ответ, но Ирвинг, так сказать, залег на дно. С его стороны не было ответной реакции на мою месть. Счет был 1:1. Но я точно знала, что он это так не оставит. Хотя, он просто может выбрать нечто совершенно иное. Я уже нередко замечала, что вербальная месть ему нравится больше, это просто убивало меня. Я не всегда могла сказать ему какую-то гадость, так как не имела в этом практики ранее. Он же удачно меня подкалывал. И часто его слова попадали в точку. И больно били меня по самолюбию.

Майя сдружилась с Этни, и когда ей пришлось идти в новую школу, ни я, ни мама за нее не переживали. Однажды утром, когда никого не было в доме, кроме меня и отца, который взял выходной, чтобы поехать со мной на одно мероприятие по скалолазанию, куда уже отправились остальные, я в том, в чем постоянно сплю, завалилась на кухню. До трех часов утра Ирвинг слушал музыку, достаточно громко, чтобы я не могла заснуть. Две мои просьбы, которые я прокричала ему сквозь двери, остались без ответа. Так что на следующий день я была совершенно не в форме, чтобы тренироваться. Голова гудела, руки затекали. И все же от тренировки я не собиралась отказываться. Во-первых, потому что мой друг Лендон должен был участвовать в соревновании, во-вторых, это было хорошее средство, чтобы спустить пар, ну, а в-третьих, я обещала Рашель быть ее партнером по подъему сегодня. Наш тренер считал, что только коллективное восхождение может приучить нас быть осторожнее. Если ты научишься отвечать за кого-то еще, то всегда будешь осторожнее и в отношении себя.

Настроеньице у меня было еще то после прослушивания музычки до трех утра, потому я не собиралась быть аккуратной. Откусив какую-то печенюшку, вполне возможно, брошенную в холодильник еще две недели назад Этни, я достала молоко. Папа несколько минут молча глядел, как я пью молоко прямо из пакета, а потом, прокашлявшись, отреагировал.

– Флекс… – начал он, – я понимаю, ты привыкла так ходить по дому, но не могла бы ты, спускаясь вниз, одеваться более существенно. Теперь в доме живет парень, и я не думаю, что это будет правильно – ходить в таком виде.

Я оторвала пакет ото рта, чтобы что-то сказать, и молоко тут же выплеснулось мне на шею и потекло вниз. Вытерев, что успела, я уставилась на отца, растерянно думая, что на это сказать.

– А то, что он в одном полотенце ходит по коридору – это ничего?

– Ну, он – парень, это более нормально, – смутился отец, – а ты – девушка. Все же, он тебе не брат, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то думал что-то плохое.

– Пап, по-моему, все в городе уже и так знают, что мы с Ирвингом не очень ладим, – отозвалась я, хотя в это время сама задумалась о том, что Ирвинг уже намекал на мою оголенность. Урод! Надоедливый придурок!!!