Смертельный танец - Гамильтон Лорел Кей (2002)

Дверь вела в гостиную Жан-Клода. Потолок терялся в темноте, но свисающие черные с белым шелковые драпри образовывали матерчатые стены с трех сторон. Четвертая сторона была из голого камня, выкрашенная в белый цвет. Камин из белого камня казался настоящим, но я знала, что это не так. Белый мрамор каминной полки пронизывали черные жилки, решетку скрывал серебряный экран. Четыре серебристо-черных кресла стояли вокруг кофейного столика из дерева и стекла. Из стоящей на столе вазы возносились черные тюльпаны. Высокие каблуки моих туфель ушли в толстый черный ковер.

В комнате появилась еще одна новая вещь, которая заставила меня остановиться. Картина над камином. Трое, одетые в костюмы семнадцатого века. Женщина в серебристом платье, с квадратным лифом, каштановые волосы завиты в аккуратные локоны. В руке она небрежно держит розу. Рядом с ней – мужчина, высокий и худощавый, с темно-золотыми волосами, завивающимися кольцами ниже плеч. У него – усы, ван-дейковская бородка настолько темно-золотого цвета, что он переходит в каштановый. На нем – мягкая широкополая шляпа с пером, одежда – белая с золотом. Но подошла я к картине из-за второго мужчины.

Он сидит прямо за женщиной. Одеяние – черное с серебристой вышивкой, широкий кружевной воротник и кружевные манжеты. На коленях он держит широкополую шляпу с пером и серебряной пряжкой. Черные волосы мелкими локонами спадают ему на плечи. Он чисто выбрит, и художник не преминул передать зовущую глубину его синих глаз. Я глядела в лицо Жан-Клода, написанное за сотни лет до моего рождения. Остальные двое улыбаются, только он один – серьезен и прекрасен – темный фон к их свету. Как тень смерти, пришедшая на бал.

Я знала, что Жан-Клоду несколько сотен лет, но никогда не видела такого очевидного доказательства, никогда мне это не совали так прямо под нос. И еще одна вещь меня встревожила в этом портрете: не солгал ли мне Жан-Клод о своем возрасте?

Послышался звук, и я обернулась. Джейсон устроился в кресле, Жан-Клод стоял за моей спиной. Пиджак он снял, и вьющиеся волосы рассыпались по алой рубашке. Манжеты были длинными и узкими, застегнутыми на три старинные запонки, как и высокий воротник. Материя скрывала его соски, но оставляла открытым пупок, привлекая взгляд к верхнему краю штанов. А может, это только мой взгляд привлекало. Не стоило сюда приезжать. Он так же опасен, как убийца, если не больше. Опасен в таких смыслах, для которых у меня нет слов.

Он подошел в своих черных сапогах, двигаясь грациозно, как пойманный светом фар олень. Я ожидала вопроса, как мне нравится картина. Вместо этого он сказал:

Расскажите мне о Роберте. Полиция мне сообщила, что он мертв, но они не разбираются. Вы видели тело. Он воистину мертв?

Голос его был полон заботы и тревоги, и это застало меня врасплох

У него вынуто сердце.

Пробито осиновым колом? Тогда еще можно его оживить, если кол вынуть.

Я покачала головой:

Удалено полностью. Ни в доме, ни во дворе его найти не удалось.

Жан-Клод остановился, неожиданно плюхнулся в кресло, глядя в никуда – или так мне показалось.

Значит, его действительно больше нет.

В его голосе звучала скорбь, как иногда звучал смех, и я почувствовала ее как холодный и серый дождь.

Вы же о Роберта ноги вытирали. Зачем нужны эти плачи и стенания?

Он поглядел на меня:

Я не плачу.

Но вы же с ним обращались как со скотом!

Я был его Мастером. Если бы я обращался с ним по-хорошему, он бы воспринял это как слабость, вызвал бы меня, и мне пришлось бы его убить. Не судите о вещах, в которых вы не разбираетесь.

В последней фразе прозвучал гнев достаточно сильный, чтобы пройтись по моей коже, как мехом.

В нормальной ситуации я бы разозлилась, но сегодня...