Стена - Марлен Хаусхофер (1963)

Двадцать восьмого июня, когда мы с Луксом под вечер вернулись из лесу, я увидела, как Бычок покрывает Беллу. Совершенно не обратила внимания, что ночью она опять ревела. Когда я смотрела, как огромные животные сливаются друг с другом под розовым вечерним небом, я поняла, что на этот раз теленок будет. Так это и должно происходить, на большом лугу, под вечерним небом, без человеческого вмешательства. Посейчас не знаю, так ли это. Так или иначе, с того вечера Белла перестала требовать быка, а Бычка не занимало ничего, кроме как поплотнее набить огромное брюхо вкусной травой, подремать на солнышке да носиться галопом по лугу. Он стал исключительно красивым и сильным животным, и очень добродушным. Иногда он клал тяжелую голову мне на плечо и сопел от удовольствия, если я почесывала ему лоб. Может, позже он и стал бы диким и несговорчивым. Но тогда был огромным теленком, доверчивым, игривым и всегда готовым как следует закусить. Думаю, он был не так умен, как мать, да и не нужно ему было быть умным.

Смех сказать, он даже Лукса слушался, а тот был в сравнении с ним тявкающим карликом.

Сейчас я надеюсь, что у Беллы будет теленок. Она дает больше молока, чем осенью, и решительно округлилась. Если это так, то по сельскому календарю теленок появится в конце марта. Белла не слишком поправилась, но она все же толще, чем если бы причиной было только доброе сено. Месяц назад я и надеяться не смела, да и теперь сомневаюсь, может, я только принимаю горячо желаемое за действительное. Нужно набраться терпения и ждать.

Тогда в горах неуверенность мучила меня гораздо сильнее. Так важно, чтобы у Беллы был теленок. В противном случае очень скоро мне пришлось бы вкалывать на двух абсолютно бесполезных животных, убить которых я не в силах. А Беллу наше будущее ничуть не заботило. Одно удовольствие было глядеть на нее. Она по-прежнему была главной. Если Бычок слишком уж своевольничал, она призывала его к порядку, толкая головой, он подчинялся и никогда слишком не удалялся от своей грациозной матери-супруги. Это очень успокаивало, поскольку я знала, что Белла — существо разумное и я могу на нее положиться. Все ее тело было разумным, оно никогда не давало ей ошибиться. А Лукс вообще не любил изображать пастушескую собаку и делал это только по настоятельному приказанию. Мне хотелось немножко отдохнуть перед сенокосом. Ведь последствия болезни так и не прошли до конца. Я как следует ела, проводила много времени на свежем воздухе и крепко спала.

Первого июля, как отмечено в календаре, я впервые снова могла дышать полной грудью. Все прошло, и я только теперь поняла, как измучила меня одышка, хоть я и не обращала на нее внимание. Целый час я чувствовала себя словно родившись заново, а потом не могла уже и представить, что бывает иначе. Через несколько недель начнется сенокос, на крутых горных лугах очень важно ровно дышать.

Второго июля спустилась в долину прополоть картошку. Прошли дожди, и сорняков было больше, чем минувшим сухим летом. Все утро проработала на картошке. В доме обнаружила знакомую вмятину на постели, но не смогла определить, насколько она старая. Расправила одеяло, набила рюкзак картошкой и снова поднялась в горы. В середине июля предприняла второй поход и осмотрела поляну у ручья. Трава стояла высоко и была гораздо сочнее, чем прошлым летом. Погода все время менялась — все время чередовались дождь и ведро. Отменная погода для всего, что растет и зеленеет. В оставшееся время поймала трех форелей и поджарила их. Очень хотелось оставить одну Кошке, но я знала, что без меня она ни к чему не прикоснется, хитрое и недоверчивое создание. Мне хотелось дождаться новолуния, возможно, погода станет чуть устойчивее. Кроме того, решила в этом году несколько облегчить себе работу. Раз Белла дает мало молока, ее можно доить только раз в день и я могу переночевать дома, а спозаранку начать косить.