Королевство шипов и роз - Сара Маас (2016)

Замелькали воспоминания: самые худшие и тяжелые мгновения моей жизни. Повествование, полное отчаяния и тьмы. Когда оно добралось до последней страницы, я плакала. Телесной боли я не ощущала. Я видела окровавленную молодую крольчиху, которой перерезала горло на лесной полянке. Мое первое убийство. Первая жизнь, отнятая мною.

Я помнила то отчаяние, когда у нас кончились последние деньги и мы доели последние крохи припасов. Голод погнал меня в лес. Крольчихи нам хватило только на обед. Потом я снова ушла в лес и проплакала несколько часов подряд. Я знала, что перешла черту и запятнала свою душу.

— Скажи, что ты его не любишь! — крикнула Амаранта.

Кровь на моих руках стала кровью убитой крольчихи. Кровью того, что я потеряла.

Я молчала. Любовь к Тамлину — единственное, что у меня оставалось. Пожертвовать ею я не могла.

Я видела мир черно-красным. Потом добавился третий цвет — зеленый. Глаза Тамлина. Он полз к Амаранте. Он видел, как я умираю, но не мог меня спасти. Его собственная рана затягивалась медленно, однако Амаранта не оставила ему даже жалких крупиц магической силы. Помочь мне Тамлин не мог.

Только сейчас я окончательно поняла: Амаранта не собиралась выпускать меня живой. И освобождать Тамлина тоже не собиралась.

— Амаранта, пощади ее, — взмолился Тамлин, одна его рука зажимала рану, вторая тянулась к Амаранте. — Перестань. Я готов просить прощения за то, что тогда сказал про Клитию. Смилуйся над нею.

Амаранта будто не слышала его слов. Глаза Тамлина были пронзительно-зелеными — совсем как луга вокруг его поместья. Передо мной снова замелькали воспоминания, но уже другие. Зло, угрожавшее переломать оставшиеся кости, ударило мне по коленям. Я вскрикнула, но мои глаза видели тот зачарованный лес, день, когда мы лежали в траве, утро, когда любовались восходом. Пусть это были мгновения, но я все-таки успела познать настоящее счастье.

— Скажи, что ты никогда по-настоящему его не любила, — требовала Амаранта, выкручивая мне жилы. — Признайся, что тебе все равно, кто тебя лапает и целует.

— Амаранта, пощади ее, — стонал Тамлин, кровь из его раны еще капала на пол. — Я сделаю что угодно.

— А с тобой я разберусь потом, — прорычала Амаранта, швырнув меня в яму обжигающей боли.

Этих признаний она от меня не услышит… пусть мне осталось жить считаные минуты. Если моей жизни суждено оборваться здесь, я готова. Если это называется слабостью, я готова признать себя слабой. Если это…

Тяжелым будет мой удар, опасным — каждый шаг.

И знайте: убиваю я обычно не спеша.

Вот чем были эти три месяца: медленной, ужасной смертью. Я знала ее причину: мои чувства к Тамлину. Их не заглушить никакими снадобьями, никакой болью, никаким забвением.

Но лишь обидят, становлюсь опасней зверя я.

Амаранта могла как угодно издеваться над моим телом, но ей не разрушить моих чувств к Тамлину. Он никогда не воспылает к ней желанием. Жало его отказа всегда будет колоть ей душу.

Мир постепенно темнел, убирая остроту боли.

Но наградить готова всех, кто смелостью не обделен.

Как же долго я от этого бегала. А когда открылась Тамлину, своим сестрам… это была проверка на смелость, столь же мучительная, как любое из моих испытаний.

— Я жду твоего признания, коварная скотина, — шипела Амаранта.

Пусть она соврала насчет нашего уговора. С ее загадкой все обстояло по-иному. Вне зависимости от желания Амаранты разгадка давала мгновенное освобождение.

Мой рот наполнился кровью. Она вытекала из полураскрытых губ. В последний раз я смотрела на лицо Тамлина, наполовину скрытое маской.

— Любовь, — прошептала я, преодолевая подступающую тьму.

Магия Амаранты притихла.

— Ответ на твою загадку… — Я приподнялась, давясь кровью. — Это… любовь.