Ворон [перевод] - Эдгар Аллан

Часть IО! Ничто земное, только луч(Цветами назад отброшенный) очей Красоты,Как в тех садах, где деньВосходит из самоцветов Черкесских —О! ничто земное, только журчаньеСладкозвонное лесного ручейка —Или (музыка сердцем страстного)Радости голос тихонько так ускользающий,Что, словно ропот в раковине,Отзвук его длится и будет длиться —О! ничто из наших прахов —Но вся красота – все цветы,Что слушают Любовь нашу, и красят наши рощи —Расцвечивает тот мир дальний, дальний —Звезду бродячую.То было сладостное время для Нэзасэ – ибо тамМир ее лежал, раскинувшись на золотом воздухе,Близ четырех сверкающих солнц – покой на время —Оазис в пустыне благословенных.Далеко-далеко – в морях лучей, что кружатГорный свой блеск над безоковной душой —Душой, что едва лишь (волны столь сцепленны)Прорваться может к ее предуказанной верховности —К отдаленным сферам, время от времени, она мчалась,И к нашей наконец, единой Богом возлюбленной —Но, ныне, владычица царства, что на якоре,Она взглянула в Бесконечность — и преклонила колени,И, среди воскурений и вышне-осененных псалмовОмывает в светах четвертичных свои ангельские члены.Счастливейшая теперь, очаровательнейшая на той дальней, чарующей земле,Где «Помысл Красоты» родился,(Прядями ниспадая средь множеств дрогнувших звезд,Словно женские волосы средь жемчугов, доколе, вдалиНе зажглась она над холмами Ахейскими, и там пребыла)Она взглянула в Бесконечность — и преклонила колени,Пышные облака, сводами, над нею свивались —Знаменья соответствующие прообразу мира ее —Зримые лишь в Красоте – не нарушая созерцанияДругой красоты, искрящейся сквозь свет —Прядь, что вилась вокруг каждой звездной формы,И весь опаловый воздух красками окаймлен.Торопливая бросилась она на колени на ложеИз цветов: – были там лилии, как те, что вздымали главуНа красивом Мысе Дэукато[3], и устремлялисьТак ревниво кругом, чтобы прильнутьК летящим шагам той – гордость глубокая —Что любила смертного – и так умерла[4]Сефалика, зацветающая юными пчелами,Обвивала багряный свой стебель вокруг ее колен: —И цветок-жемчужина – Требизондой прозванный[5],Жилица высочайших звезд, где некогда пред ней поблеклиВсе другие обольстительности: — медвяная роса того цветка(Сказочный нектар, язычниками ведомый)Дурманно-сладкий, падал каплями с Небес,И пал на сады непрощенныхВ Требизонд – и на один солнечный цветокСтоль подобный ей, вышней, что, и в этот час,Все пребывает он, терзая пчелу,Безумием и непривычной грезой: —В Небесах, и по всей их округе, листИ венчик волшебного растения в скорбиБезутешной томится – в скорби, что клонит главу его,И в безумьях раскаиваясь, что уж давно улетели,Вздымая свою белую грудь к благовонному воздуху,Как провинившаяся красота, которую пожурили, и она стала еще более прекрасна: —И Никтансии тоже, священные как свет,Она боится овеять благовонием, делая благовонной ночь. —И Клития была там самоуглубленная средь множества солнц[6],Меж тем как упрямые слезы бегут по ее лепесткам. —И этот цветок возжелавший, что вырос на Земле[7] —И умер, прежде чем едва в рожденьи взнесся,Пронзив свое сердце душистое, дабы воспаритьДорогой своей к Небесам из королевского сада: —И лотосом Валиснерия, сюда заплывший[8]В ратоборстве с водами Роны: —И самый чарующий твой, пурпурный аромат, о, Занте![9]Isola d’oro – Fior di Levante!И цвет Нелюмбо, что вечно и вечно колышется,С Индусским богом любви уплывая вниз по священной реке[10] —Красивые цветы, и волшебные! которым довереноВознести песни Богини, благоуханиями, до самых Небес[11]: —«Дух! чья обитель – там, В небе глубоком,Где чудовищное и красивое В красоте состязаются!За чертой голубою — Предел звезды,Что отвращается при виде Твоей преграды и границы —Преграды, пройденной Кометами, что были низринутыСо своей гордыни и со своих престолов — Чтобы невольницами быть до конца —Чтобы быть носительницами огня (Красного огня сердец)С быстротой, что не смеет утомляться, И с болью, что не пройдет —Ты, что живешь – это мы знаем — В Вечности – мы это чувствуем —Но тень на том челе Дух какой разоблачит?Хоть существа, которых твоя Нэзасэ, Твоя вестница, ведала,Грезили о твоей Бесконечности Прообразе их собственной[12] —Воля твоя свершена, О! Господи! Звезда взнеслась высоко,Чрез сонмы бурь, но она парит Под жгущим твоим оком: —И здесь, в помысле, тебе — В помысле, что только и можетВзойти до царствия твоего, и там быть Соучастником твоего престола —Крылатой Мечтою[13] Провозвестье мое даровано,Пока тайна не станет ведома В пределах Небес».Она умолкла – и схоронила потом горящую свою щеку,Смущенная, среди лилий там, ищаУбежища от пламенности Его ока;Ибо звезды трепетали пред Божеством.Она не шевелилась – не дышала — ибо голос был там,Что торжественно преисполнял спокойный воздух!Звук молчания в содрогнувшемся слухе,Который грёза поэтов зовет «Музыкой сфер».Наш мир – мир слов: – Спокойствие мы зовем«Молчание» – которое есть простейшее слово из всех.Вся Природа говорит, и даже воображаемые ликиЗыбят теневые звуки со своих привиденных крыл —Но ах! не так, как, когда в царствах высиИзвечный глас Бога проходит,И красные тлеют вихри в небе.«Чту в том, что миры по кругам бегут незримым[14],Прикованы звеньями к малому строю, и к солнцу одному —Где вся моя любовь – безумье, и толпаМнит, что ужасы мои лишь грозовые облака,Буря, землетрясение, и ярость океана,(Ах! хотят они перечить мне в моем гневном пути?) —Чту в том, что в мирах с единственным солнцемПески Времени становятся смутными, ускользая,Он твой – мой блеск, так данный,Дабы пронести мои тайны чрез вышнее Небо.Покинь необитаемым твой кристаллический дом, и лети,Со всей твоей свитой, сквозь лунное небо —Разлучаясь – как светляки Сицилийской ночи[15]И свей другим мирам сияние иноеРазоблачи тайны твоего посланничестваТем гордым светилам, что искрятся – и, так, пребудьКаждому сердцу преградой и заклятием,Да не шатнутся звезды в грехе человека!»Восстала дева в желтой ночи,Едино-лунное повечерие! – на Земле мы предаемВеру нашу единой любви – и единую луну обожаем —Родина юной Красоты не имела иной.Как эта желтая звезда взошла из пуховых часов,Дева восстала от цветочного своего алтаря,И дугой устремила свой путь – над озаренными горами и дымными долами,Но не покинула еще своего Теразейского царства[16].Часть IIВысоко в горах с эмалевой главой —Как та, где сонный пастух, на своем ложеИсполинского пастбища лежащий привольно,Приподняв свои отяжелевшие веки, вздрагивает и смотрит,Многократно бормоча «Верю, отпустится мне»,Какое время в Небесах означено луной —С розоватою главою, что, башней там вдали вздымаясьВ солнца светлый эфир, прияла лучЗакатных солнц в повечерии – в полдень ночи,Меж тем как луна плясала красиво-странным светом —Взнесенная на высоте такой, высилась громадаСверкающих колонн на освобожденном воздухе,Отсвечивая от Паросского мрамора эту двойную улыбкуДалеко вниз на волну, что искрилась тамИ взлелеяла юную гору в ее логовище.Из расплавленных звезд здесь пол, как те, что пали[17]Через эбеновый воздух серебря саванСобственного своего разрушения, меж тем как они умирали —Украшая там обители неба,Купол, созвенным светом спущенный с Небес,Тихонько покоился на тех колоннах, как венец —Окно из кругового алмаза, там,Глядело сверху в багряный воздух,И лучи от Бога устремляли эту метеорную цепьИ дважды опять окружали сиянием всю красоту, —Разве что между Горним небом и этим кольцомКакой-нибудь дух беспокойный взмахнет своимсумрачным крылом.Но на колоннах глаза Серафима узрилиСмутность этого мира: – тот серовато-зеленый цвет,Что возлюблен Природой, как лучший для могилы Красоты,Подстерегал в каждом выступе, вкруг притолки каждого —И каждый херувим изваянный, там,Что из мраморного своего обиталища выглядывал,Казался земным в тени своей ниши —Ахейские изваяния в мире столь богатом.Фризы из Тадмора из Персеполиса[18] —Из Баальбека, и тихой, светлой бездныКрасивой Гоморры! О, волна[19]Теперь над тобой – но слишком поздно, чтобы спасти!Звук любит ликовать в летнюю ночь: —Свидетель тому ропот серых сумерек,Что прокрадывался на ухо, в Эйрако[20].Многим безумным звездочетам, давно тому назад —Что прокрадывается всегда в слух того,Кто задумчиво глядит в темнеющую даль,И видит тьму, идущую как тучу —Не есть ли ее облик – голос ее – совершенно осязаемый и громкий?[21]Но чту это! – оно идет – оно доноситМузыку с собою – то быстрый шорох крыл —Миг Перерыва – и потом плывучая, падучая волнаНапевная – и вот Нэзасэ вновь в своих чертогах.От дикой силы своевольной торопливостиЩеки ее заалели, и губы ее приоткрыты;Пояс, что обвивался вокруг ее чарующего стана,Порвался от тяжелого биения ее сердца.Посредине этого чертога, чтоб вздохнуть,Она приостановилась и вострепетала, Занте! всяВ волшебном свете, что целовал ее золотые волосы,И хотел бы остаться там, но мог лишь мерцать.Юные цветы шептали напевно[22]Счастливым цветам этой ночью – и дерево дереву: —Брызгами водометы роняли музыкуНа многие звездами озаренные могилы, или луной озаренный дол;Молчание все же снизошло на все телесное —На красивые цветы, на искристые водопады, и на ангельские крылья —И звук один, что от духа возник,Нес припев чарованью девой пропетому: —«Под голубым колокольчиком или сиянием северным Или под разросшимся диким побегом,Что отклоняет от дремлющего Лунный луч[23] —Осиянные созданья! вы, что размышляете, С полузакрытыми глазами,О звездах, вашим чудом Привлеченных с небес,Пока не засверкают они сквозь тень, и Не снизойдут на ваше челоКак очи девы, Что взывает к вам ныне —Восстаньте! от своей дремоты В беседках из фиалок,Долг дабы свершить приличествующий Этим звездно-озаренным часам —И стряхните с кос ваших, Отягченных росой,Дыхание тех поцелуев, Что тяготят их еще —(О! как без тебя, Любовь! Могли бы ангелы быть благословенными?)Те поцелуи истинной Любви, Что к покою вас убаюкали!Восстаньте! – Отряхните с крыл ваших Всякую помеху: —Роса ночная — Она бы обременила ваш полет: —И истинной любви ласки — О! покиньте их!Легки они на косах, Но сердцу – свинец.Лигейя! Лигейя! Красивая моя!Самая смутная мысль о которой Обратится в напев,О! твоя ли это воля Носиться на ветерках?Или все еще в причуде, Как одинокий Альбатрос[24],Нависши на ночи (как он на воздухе)Следит с восторгом За гармонией там?Лигейя! где бы Ни был твой лик,Нет чар, чтоб отъяли От тебя твою музыку.Ты оковала много глаз В дремотном сне —Но звуки еще встают, Чтоб твое бодрствование блюдеть —Звук дождя, Что сбегает к цветкуИ пляшет опять В ритме ливня —Шепот, что исходит[25] От прорастания травы —Это музыка вещества — Но слепков лишь, увы! —Так дальше, милая, Ты дальше летиК ручьям, что покоятся ясные Под лунным лучом —К одинокому озеру, что улыбается В дреме своей глубокого покоя,К сонму звезд-островов, Что украшают, как драгоценность, его лоно —Где дикие цветы, расстилаясь, Переплели свою тень,На берегу его спит Многое множество дев —Иные покинули прохладную прогалину, и Спали с пчелой[26] —Пробуди их, дева моя, На болоте и на лугу —Иди! вдохни в их дремоту, Тихонько, на ухо,Музыкальные числа, Они задремали, чтобы услышать их —Ибо, что́ разбудить может Ангела, так скоро,Чей сон зачался Под холодной луной,Если не чара, которую никакая дремота Колдовства не ввергнет в испытанье,Ритмическое числоЧто убаюкало его и усыпило?»Духи по крыльям, и ангелы на вид,Тысячи серафимов устремились чрез Горнее небо,Юные грезы еще реяли на дремотном порханьи их —Серафимы во всем, кроме «Веденья», свет пронзающий,Что упадал, преломленный, за грани твои, далеко,О, Смерть! от ока Бога над той звездой: —Сладостно было это заблуждение — сладостнее еще та смерть —Сладостно было то заблуждение – даже у нас дыханьеЗнания делает мутным зеркало нашей радости —Для них, то был бы Самум, истребительный —Ибо какая польза (им) знать,Что Истина есть Обман – или что Благословение есть Скорбь?Сладостна была их смерть – для них умереть значило созреть.Последним восторгом насыщенной жизни —За пределами этой смерти нет бессмертия —Но сон самоуглубленный, и нет там «быть» —И там – о! да пребудет там усталый дух мойВдали от Вечности Небес – и однако как далеко от Ада![27]Какой преступный дух, в какой смутной зарослиНе услышал волнующие призывы этой песни? —Только два: они пали: ибо Небо не дарует милостиТем, кто не слушает биение своих сердец.Дева-ангел и ее любовник-серафим —О! где (и можете искать по всему небесному простору)Любовь была, слепая, близь трезвого Долга ведома?Необузданная Любовь пала – средь «слез совершенного стона»[28].Благой он дух был – он, что пал: —Блуждатель у ключа, одетого мхом, —Высматриватель светов, что сияют там высоко —Сновидец в лунном луче близ любви своей:Какое чудо в том? ибо каждая звезда там окоподобна,И ласково так глядит сверху на волосы Красоты —И оне, и каждый одетый мхом ключ были священныЕго сердцу, любовью одержимому и печалью.Ночь обрела (для него ночь скорби)На горном утесе юного Анджело —Нависнув, она наклонилась через все торжественное небо,И нахмурилась на звездные миры, что под ней покоились.Здесь сидели он со своей любовью – свое темное око приковавВзором орла вдоль небосвода; —Вот обратил его к ней – но тут же —Содрогнувшись – снова к кругу Земли.«Янтэ, милая, смотри! как дышит тот луч!Какая в том чара, смотреть далеко туда!Она не чудилась такой, в то осеннее повечерье,Когда я покинул пышные ее чертоги — не оплакивая, что покидаю,Тот вечер – тот вечер – я должен бы помнить —Солнечный луч упадал, в Лемносе, как ворожба,На арабески резные золоченого чертога,Где пребывал я, и на ткани стен —И на веки мои – О, тяжелый свет!Как дремотно навис он на них, погружая и в ночь!По цветам, раньше, и по мгле, и по любви они блуждалиС Персиянином Саади в его Гулистане: —Но, о, свет тот! – Я заснул – Смерть между темПроскользнула над чувствами моими на этом чарующем островеТак бережно, что ни единый шелковый волосНе проснулся, как спал – не узнал, что там был он.«Последним местом на Шаре Земли, где я ступал,Был гордый храм, именуемый Парфеноном[29].Более красоты ютилось вкруг его стен, украшенных колоннами,Чем даже в горячей груди твоей бьется[30].И когда старое Время крыло мое расчаровало,Тогда устремился я оттуда – как орел с своей башни,И годы оставил я позади в один час.Тем временем как над ее воздушными пределами я висел,Половина сада на ее шаре метнулась,Развернувшись как свиток пред моим взором —Необитаемые города пустыни также!Янтэ, красота столпилась предо мною тогда,И почти я возжелал быть снова одним из людей».«Мой Анджело! зачем же быть одним из них?Более яркое жилище здесь для тебя —И зеленее поля, чем в том мире вверху,И чары женщины – и страстная любовь».«Но слушай, Янтэ! Когда воздуха такого нежногоНе стало мне, и мой крылатый дух мчался ввысь,Быть может, мозг мой закружился – но мир,Покинутый едва, был в хаос ввергнут,Ринулся от устоя своего, на ветрах разъятый,И пламя покатил вкось через огненное Небо.Показалось мне, нежность моя, что тогда перестал я парить,И я упал – не быстро как поднимался раньше,Но вниз, трепетным движеньемЧрез свет воспламененных лучей, к этой золотой звезде!Не длителен размер был моих часов падучих,Ибо ближайшей из всех звезд к нам была твоя —Страшная звезда! что пришла, в ночь ликованья,Как красный Дэдалион на смятенную Землю».«Мы прибыли – и на твою Землю – но не намДано веление владычицы нашей оспаривать: —Мы прибыли, любовь моя; вокруг, ввыси, внизу,Веселые светляки ночи, мы проходим и уходим,И ничего не спрашиваем – разве что встретим ангельский привет,Который нам она дарует, как даровано ее Богом —Но, Анджело, никогда седое Время не развертывалоЗачарованного крыла своего над более красивым миром!Дымен был малый диск ее, и лишь ангельские глазаОдни могли видеть призрак в небесах,Когда впервые Аль-Аарааф познал, что путь его лежитСтремглав, туда, над звездным морем,Но когда слава его вознеслась на небо,Как пламенная грудь Красоты под очами возлюбленного,Мы приостановились пред наследием людей,И твоя звезда затрепетала – как тогда Красота!»Так, в беседе, влюбленные провожалиНочь, что убывала и убывала и не приводила дня.Пали они: – ибо Небеса надежды не даруют тем,Кто не слушает биение своих сердец.Очерк жизни Эдгара По