Я пропустила два звонка от мамы и один с кодовым номером Остина, который, как я поняла, был от Хью Марквелла. Я ощутила вину за то, что не ответила маме. До дня рождения оставалось несколько дней, и мама начала расспросы о подарке. У меня не хватило духу рассказать ей о том, что в этом году он мне больше не понадобится. И тогда мне стало грустно. Что еще я потеряю в этом мире?

Пробравшись в дверь издательства, я увидела, что июльский номер журнала только вышел из принтера и лежит в коробках в холле. Приоткрыв одну из них, я вытащила блестящую копию с лошадью на обложке. Вероятно, этот выпуск станет моим последним. Что же будет с журналом после моего ухода? Все, что у меня было, достанется матери, но я не видела ее в роли владелицы журнала.

Я много думала о маме. Я не разделяла чувства Сандры и считала свою мать настоящей мамой. Сев на диван, а не за стол, я скинула туфли и свернулась калачиком. Пока я просматривала журнал, меня поразил сладкий запах чернил. Чернила на бумаге – один из моих любимых запахов. Рассматривая офис, я задумалась о своей жизни. Мне она нравилась. Конечно, она была не самой идеальной, но если мне не удастся снять проклятие, эта жизнь окажется не самым плохим вариантом. Хелен пережила и взлеты и падения, но все это не выходило за рамки нормальности. Я думала о Джульетте, Норе и Сандре. Моя жизнь, по сравнению с их жизнями, казалась приземленной. У нас с Роджером не было такой драмы, какая происходила между Билли и Норой или даже Риком и Сандрой. Мы с бывшим мужем были нормальными людьми.

Телефон напомнил мне о непрослушанном сообщении.

«Здравствуйте. Это Хью Марквелл. Вау. Я хотел бы поговорить с вами о группе. Не знаю, как вы меня нашли, но я не говорил об этом много лет. Мой номер…»

* * *

История Сандры оставила у меня странное чувство целостности. Теперь я многое поняла о своей жизни. Мне казалось бессмысленным, что все это сотрется через пять дней после того, как я собрала все воспоминания. Я испытывала невероятную ностальгию по Хью и группе. Я почти чувствовала запах эвкалиптов возле дома Рика и Ким. Я набрала его номер, и он ответил с первого гудка.

– Хью Марквелл.

– Мистер Марквелл, здравствуйте. Это Хелен Ламберт из журнала «В кадре».

– Приятно слышать вас, мисс Ламберт. Прежде чем перезвонить, я изучил кучу ваших работ. У вас действительно хороший журнал. – Он усмехнулся чудесным чистым смехом Хью, по которому я так соскучилась. – Скажите мне, как вы узнали о группе?

Я никак не ожидала этого вопроса и дернула себя за волосы в поисках ответа.

– Я недавно вернулась из Лос-Анджелеса. Один мой друг рассказывал, что однажды видел выступление этой замечательной группы, но не знает, что с ней стало.

Хью вздохнул.

– О, это так… приятно, что кто-то о нас помнит. – В его голосе послышались особые нотки, которые он, вероятно, приобрел в Техасе. – Мы понятия не имели, что делали. Это была моя шестая группа, но и в тот раз опять ничего не вышло. Мы с Лили были молоды и любили друг друга. Лили была моей первой женой.

И вот снова я слышу эти имена. Я только что пережила эту жизнь, и воспоминания оставались слишком живыми.

– Лили Леотта?

– Да. Она стала Лили Марквелл, но… – его голос стих. – Лили утонула у залива Стинсон в семьдесят восьмом году. В те времена погибло много людей. Мы репетировали в доме моей сестры в Лорел-Каньоне. Мы побывали на горе Лукаут, где выступали крутые группы. Черт, Мама Касс[90] была нашей соседкой. Муж моей сестры погиб во Вьетнаме, и она переехала к отцу. И на этом все как будто закончилось. А когда-то мы ездили в Таос… Один парень предложил нам записать пластинку, и мы всей нашей компанией набились в машину. Лил, Эзра Ганн, Сандра Кин и я.

По тишине я поняла, что воспоминания приносят ему боль.

– Те восемь недель, которые мы провели в Таосе, были одними из лучших в моей жизни. К нам туда приезжал звукорежиссер, австралиец. Я забыл его имя.