Девушка по соседству - Джек Кетчам (1989)

Я уже давно хотел написать о подобной сволочи. О том, что они другие. И о том, что происходит с нами, когда мы начинаем верить в то, что эти монстры – тоже люди.

Я нашел такую сволочь в книге Джея Роберта Нэша «Письма кровью и негодяи».

Ее преступление было немыслимым и абсолютно чудовищным.

На протяжении нескольких месяцев – с помощью сына-подростка и дочерей, а позднее и с помощью соседской детворы – она пытала и замучила до смерти шестнадцатилетнюю девочку, жившую у нее, на глазах младшей сестренки убитой, якобы для того, чтобы «преподать ей урок» и объяснить, каково это – быть женщиной в нашем мире.

Дети этой мрази напомнили мне персонажей «Повелителя мух»[34]. Но оставим пока детей в стороне, потому что там была эта женщина, взрослая женщина, дававшая им разрешение на пытки, режиссировавшая весь этот чудовищный спектакль, возглавившая их продвижение – шаг за шагом – в какой-то безумной игре «назидания», лейтмотивом которой была немыслимая ненависть к ее собственному полу – и неспособность видеть чье-либо страдание, кроме ее собственного. И все это она внушала группе подростков. Друзьям убитой девочки.

В книге имелась ее фотография. Преступление было совершено в 1965-м, когда ей было тридцать шесть лет. Но лицо в книге выглядит на все шестьдесят. Обвисшая – в пятнах – кожа, глубокие морщины, сжатые в ниточку губы, залысины и грязные выцветшие волосы, зачесанные по моде 1950-х.

Глубоко посаженные глаза, в которых одновременно и загнанность, и пустота. Страшные глаза. Я мгновенно ее возненавидел.

Но я не мог избавиться от ее образа.

Потом, несколькими годами позже, умерла моя мама, окруженная любовью близких, в том же самом доме в Нью-Джерси, где я рос, и который с младенчества был моим домом. Почти во всем он оставался для меня моей маленькой родиной. С потерей мамы я сживался постепенно, частенько покидая свою квартиру и проводя массу времени в мамином доме, разбирая ее вещи, заново знакомясь с соседями, воскрешая воспоминания.

В то время я работал над новой редакцией книги «Она пробуждается», моего единственного романа с элементами мистики. Он немало времени пролежал у меня на полке. Мне пошло на пользу возвращение к нему, потому что я не был в состоянии начать что-либо новое – или что-то реалистичное. Воплотившаяся и явленная людям богиня на солнечном островке в Греции – это было для меня в самый раз.

Но постепенно эта женщина снова начала преследовать меня.

Может, из-за ее прически 1950-х. Не знаю.

В те годы, когда я рос, моя улица была тупиковой, и каждый дом на ней прямо-таки кишел детьми военного поколения. Я мог легко представить, как она творила все эти ужасы здесь. К тому же если вы жили в 1950-х, то наверняка знали их темную сторону. Все эти бубонные узлы секретности и репрессий чернели, созревали, готовые вот-вот лопнуть. Была ощутима та атмосфера изоляции и те персонажи, которые я мог писать с натуры, с реальных людей.

И я подумал: а может, мне перенести все это в 1958-й, когда мне было двенадцать? И вместо Среднего Запада, где эта история имело место в реальности, взять Нью-Джерси.

И когда я был там, в родном доме, особенно летом, многое стало воскресать в моей памяти. Запах леса, запах влажных стен подвала. Вещи, которые я раньше не мог вспомнить – слишком был занят, – стали являться мне бессонными ночами. Всплывало такое множество деталей, что сопротивляться их напору было бесполезно – да я и не пытался. Просто иногда приветствовал улыбкой то, что мне нравилось в том далеком времени. У нас были ручьи, сады и незапертые двери. У нас был Элвис.