Девушка по соседству - Джек Кетчам (1989)

С побагровевшим лицом, едва сдерживаясь, он выстреливал в нее вопросы – и было ясно, что он предпочел бы выпустить в нее обойму из пистолета, который он нервно поглаживал. Как это произошло? Как это произошло? Как долго ее здесь держали? Кто сделал ей эту надпись на теле?

Какое-то время Рут молчала. Просто стояла на ступеньке и расчесывала язвы на лице. И потом сказала:

– Мне нужен адвокат.

Дженнингс словно не слышал ее. Он продолжал задавать вопросы, но она твердила: «Мне нужен адвокат», словно готовилась прибегнуть к Пятой поправке[29].

Дженнингс свирепел все больше. Но это было бесполезно. Я бы мог ему объяснить.

Рут была камнем.

И, следуя примеру матери, ее дети были такими же.

Но я таким не был. Я сделал глубокий вдох и постарался не думать о том, что рядом стоит мой отец.

– Я расскажу вам все, что вам нужно знать, – сказал я. – И я, и Сьюзан.

– Ты все это видел?

– Почти все, – сказал я.

– Некоторые раны были нанесены недели назад. Ты и это видел?

– Кое-что видел. Достаточно.

– Ты видел это?

– Да.

Его глаза сузились.

– Ты здесь пленник или тюремщик, парень? – спросил он.

Я повернулся к отцу:

– Я ни разу не причинил ей боль, папа. Ни разу. Честно.

– Но ты ни в чем ей и не помог, – сказал Дженнингс.

Это было то, что я твердил себе всю ночь.

Но голос Дженнингса сжал эти слова в комок и швырнул мне в лицо. На мгновение я задохнулся.

Есть «правильно» и есть правда, подумал я.

– Нет, – сказал я. – Не помог.

– Ты пытался, – возразила Сьюзан, не перестававшая плакать.

– Он вправду пытался? – спросил Томпсон.

Сьюзан кивнула.

Дженнингс задержал на мне взгляд, но потом тоже кивнул.

– Ладно, – сказал он. – Поговорим об этом позже. Пора сворачиваться, Фил. Всем наверх.

Рут что-то пробормотала.

– Что? – спросил Дженнингс.

Она, опустив голову, бормотала что-то себе под нос.

– Миссис, я вас не слышу.

Рут вскинула голову, глаза ее вспыхнули.

– Я сказала, что она была шлюхой, – сказала Рут. – Она написала на своем теле эти слова! Сама написала! «Я ШЛЮХА. ТРАХНИ МЕНЯ». Вы думаете, я их написала? Она написала их сама – на себе – потому что гордилась этим! Я пыталась ее наставлять, воспитывать, научить хоть каким-то приличиям. Она написала это мне назло: «Я ШЛЮХА. ТРАХНИ МЕНЯ». Так она и поступала, трахалась со всеми подряд. С ним уж точно трахалась. – Она указала на меня. Потом на Вилли и Донни: – И с ним, и с ним тоже. Трахалась со всеми! Она бы трахнулась и с малышом Ральфи, если бы я не вмешалась, если бы не привязала ее там, где никто не мог видеть ее ног, ее задницы и ее дырки, ее дырки, потому что, мистер, она и была дыркой, и ничем больше, бабой, которая подлезет под любого охочего до траха самца. Я ей услугу оказала. А вы можете идти на хрен. Тоже мне, сраный кусок мяса в форме. Воин, куда там. Говно. Пошел на хрен! Я ей услугу оказала…

– Миссис, – сказал Дженнингс, – вам стоит заткнуться. Сейчас же.

Он наклонился к Рут. Казалось, он рассматривает что-то, во что вляпался на тротуаре.

– Вы поняли меня, миссис? Миссис Чандлер? Очень надеюсь, что поняли. И этот унитаз, который вы называете ртом, немедленно захлопнуть и больше не открывать.

Он повернулся к Сьюзан:

– Ты сможешь идти, солнышко?

Она шмыгнула носом:

– Если мне помогут подняться по ступенькам.

– Я лучше понесу ее, – сказал Томпсон. – Она же легонькая.

– Ладно. Тогда двигайтесь вперед.