Дыхание тьмы - Анатолий Махавкин (2018)

— Очень серьёзный, — я прикрываю дверь и мы оказываемся один на один, — Ну как расскажи, средоточие совершенства, что за чехарда сегодня творилась?

В этот момент дым папиросы становится таким же ядовитым, как и выражение на лице Зины. Обычно круглая и довольная мордашка морщится, точно координатор куснула лимон.

— Ты же знаешь, как я люблю, когда у меня стоят за спиной и дают дурацкие советы, — говорит она, — От этого у меня происходит полнейшее расслабление всего организма, вплоть до полной утраты всякого контроля. Естественно, в такой момент рот способен произнести любую гадость, но я то не виновата! Нехрен стоять за спиной. А перед этим ещё полчаса трахать мозги с Чередняковым, объясняя, чем синий приоритет отличается от коричневого и почему жёлтый может внезапно стать красным и наоборот.

— А Папа? — в устах Кац события выглядят забавно, но я представляю, что там творилось. Содом и Гоморра в лице маленькой полнеющей женщины. Кстати, мало кто знает, что она в одном звании с Папой, но мундир надевает по очень большим праздникам.

— Папа? Как обычно, сначала жевал невесть что, а когда выплюнул — началась активная фаза и я открытым текстом попросила всех идти нахер, — Зинаида тащит папиросу и задумчиво вертит пачку в пальцах. Я показываю часы и координатор согласно кивает, — Ты, Лёнечка, абсолютно прав, просто некоторые повреждённые клеточки я так и не успела прижечь. Пойдём, лапуша, посмотрим кино.

Кино, это — изображение с наших камер. Перед брифингом нам покажут все ролики, чтобы начальство получило полный объём информации и знало, кого, куда и за что. Впрочем, Папа — Алексей Константинович Чередняков — наверняка уже успел посмотреть хотя бы пару фильмов и успел получить предварительное представление.

Зал небольшой, с мягкими креслами, в которых так хорошо засыпается, если сурок отпустил раньше времени. Кажется, что окон нет, но я знаю, они спрятались за незаметной серой ширмой. Правда Папа, сидящий сейчас в кожаном кресле у стола и кивающий всем входящим, открывает их крайне редко.

Пётр Антонович Егоров, начальник спецсектора, человек проверявший сегодня на прочность нашу Зинаиду, предпочитает вовсе не садиться. Он стоит за спиной Папы и тоже кивает всем, проходящим в двери. Когда у полковников получается кивать в унисон, становится смешно.

В зале попадаются знакомые рыла из научного отдела, для вида набросившие белые халаты на свою обычную раздолбайскую одежду. Кроме них наблюдается подполковник Надеждин со свитой из таких же невнятных пиджаков. Пиджаки делают вид, будто никого здесь не знают и вообще, в нашем городе — проездом.

— Как рука? — интересуется Молчанов, когда я сажусь в кресло рядом, — У тебя сосуд в глазу лопнул.

— Свои видел? — хихикает Надя, — Лёня, глянь, какие попугайчики.

— Ты про пиджаков? — уточняю я, — Это — недобитые Зиной. Она клянётся, дескать их была пара сотен, со всеми не справилась. Нормально с рукой. Синяк будет.

— Ещё бы! — хрюкает Егор, — Это ж какая хрень была: хрясь и пополам!

— Заткнулся бы, — мне становится неприятно, оттого что и действительно: «хрясь и пополам», — Успел растрепать всему управлению, балабол.

— У? — Фёдор поворачивает голову и Хоменко прячется в складках местности.

Папа поднимается и читает короткую, наизусть известную молитву про: «Мы сейчас посмотрим видео, снятое с шлемов наших сотрудников и бла-бла-бла. Особая благодарность работникам спецсектора и сотрудничающей с нами фирмой тра-та-та.» Короче, если бы не эти люди, то нам просто не имело бы смысла идти на операцию. К чему напрягаться, если этого никто не увидит?

Свет гаснет и мы внимательно смотрим захватывающую фильму, основанную на реальных событиях. Фёдор протягивает горячую чашку с кофе. Очень вовремя. Глаза начинают слипаться, а в голове просыпаются колокола.