Князь - Александр Прозоров (2017)

– На Соколином-то поле? – Боярин вздохнул. – В Луки Великие, може, поехать? Нет, как ни крути, а ловчих птиц краше и смелее княжеских все равно мне не купить. А поймать да воспитать все едино за день не успеем.

– Может, все же в Великие Луки смотаться? Нешто нет в городе доброй охотничьей птицы?

– Оставь, сынок. Все едино на хорошую птицу у нас серебра не хватит. А уж на такую, чтобы с княжескими охотниками сравнилась, и подавно.

– А ну и не такие у него хорошие птицы, отец? Подумаешь, князь! – не выдержал Зверев, но слова его вызвали лишь полное непонимание.

– Как же нехорошие? – повернулся к нему боярин. – Нешто ты не знаешь, что сокола с угодий князя Друцкого лучшими на Руси, а стало быть, и в мире считаются? Москва испокон веков с Великих Лук тягло берет тремя соколами в год и ничего более не требует! Даже селения тамошние иначе как соколиными или Сокольниками никто и не называет.

– Может, тогда не ездить?

– Нехорошо будет, Андрей. Нас ведь честь по чести пригласили, через вражду старую руку протянули. Нечто отталкивать ее сразу? Опять же прознать надобно, что там у князя случилось такое, коли про нас без хулы злобной вспомнил. Кабы в нашу пользу тяжба закончилась, я бы знал. Коли в его пользу – иные речи бы вел. Надо ехать.

* * *

На Соколиное поле они отправились вчетвером. Василий Ярославович, Зверев, Вторуша и Никита. Оружия не брали, хотя Андрей привычно опустил в рукав кистень, да и косарь на поясе при случае был весьма солидным «инструментом». Лук он тоже прихватил: отчего и не взять лука на охоту? Зато у холопов перед седлами лежали два туго скрученных туркестанских ковра, а в чересседельных сумках имелось и еще кое-что в дорогу.

Путь за Пуповский шлях занял часа три – всадники шли на рысях и, значит, одолели километров пятьдесят. Последние версты тянулись через кленовую рощу, которая вдруг оборвалась обширным полем, местами поросшим невысоким кустарником. Зверев тут же заподозрил в этом просторе болотину – но копыта коней ступали по земле уверенно, никакого чавканья не слышалось, ничего не колыхалось. Может, просто вода слишком близко к поверхности подступала, корни деревьям вымачивая и не давая расти?

– Вон они! – заметил Вторуша по правую руку бродящих среди кустарника оседланных коней.

Путники повернули туда и вскоре увидели расстеленные на земле ковры с яствами и кубками, возлежащих там мужчин и женщин в дорогих парчовых нарядах. То есть в парче были женщины – охотники выглядели куда скромнее. Обычные суконные кафтаны без опушки, стеганые куртки; пара холопов – в тегиляях. Женщин было всего три, охотников, не считая холопов, пятеро.

Князя Друцкого Зверев узнал сразу – по жалкой седенькой бороденке. Это определение не имело ничего обидного: седых волос на бороде старинного лисьинского недруга было столько, что не хватило бы намотать на одно бигуди. Впалые щеки, глаза, острый нос, непонятная худоба заставляли заподозрить у него что-то из онкологического списка. Как раз рак имеет привычку иссушивать человека, словно пожирая его изнутри. Князь зябко кутался в коричневый кафтан с высоким воротником, лишний раз подтверждая подозрения Андрея. Ну а с треугольным заостренным лицом, в стеганке, подшитой на плечах кожей, был, разумеется, Федор Друцкий.

– А вот и Василий Ярославович пожаловал, – приподнялся князь. – Присаживайся к нам за стол, боярин, пусть скакуны твои отдохнут после долгого перехода. Откушай, чем Бог послал.

– Благодарствую, Юрий Семенович, – спешившись, поклонился Лисьин. – Дозволь и мне поделиться, чем хозяюшка моя в дорогу снарядила…

Боярин кивнул, холопы споро расстелили ковры, начали расставлять на них кубки, кувшины, раскрывали лотки с убоиной, запеченными заячьими почками, птичьей печенью и желудками, пирогами с рыбой, капустой, грибами, репой.

– А вот кагор французский, очень я его уважаю, Юрий Семенович. Не желаешь отпробовать?