Цена жизни - Григорий Шаргородский (2019)

Уверен, и зажигалка у него именно для таких дел, потому что мало кто из оборотней балуется курением. Ну а еще он ею поджигает дома с телами тех, кто умудрился наступить на любимую мозоль императора.

— Ну и что прикажешь мне делать с тобой? — угрюмо уставился на меня подполковник, все же отпив из чашки.

О том, почему меня нельзя убивать прямо здесь и сейчас, я уже написал в отчете, но, видно, придется проговорить это вслух:

— Уж точно не решать дело радикальным способом, как вы наверняка любите. Сохранить тайну всех проказ княжича не выйдет, даже если удавите меня прямо тут. Как вы понимаете, столько трупов я наделал не в одиночку, так что тайна хоть пока и сокрыта, но ее носителей слишком много. Одним больше, одним меньше — делу это не поможет. Кстати, телеграмма Дарье Петровне о том, в чьих руках я окажусь в ближайшее время, наверняка уже дошла. И проблема не в том, что, пропади я без вести, ее высочество крайне расстроится, — хуже, если это событие станет причиной донесения сей неприятной истории до мировой общественности.

— Угрожаешь, сопляк? — как-то без особой злобы спросил беролак.

— Страшно мне, — не стал я реагировать не его подначку, — и не только за себя. Дело в том, что есть человек, способный избавить Дарью Петровну от ее темной ипостаси и сделать обычной женщиной, но боюсь, что в случае моей смерти…

Договорить мне подполковник не дал. Вот вам и увальни. Беролак, проведя частичную трансформацию, в мгновение ока оказался вплотную ко мне. Мохнатая, когтистая лапа ухватила меня за оба лацкана пиджака и приподняла в воздух.

Подполковник прорычал что-то неразборчивое, затем, чтобы донести до меня свою мысль, провел обратную трансформацию лица, ставшего наполовину медвежьим:

— Я из тебя за княжну душу вытрясу!

Похоже, этот косолапый решил, что является членом царской семьи, и воспринимает Дашу как собственного ребенка. Такое с телохранителями бывает довольно часто.

— Не надо из меня ничего трясти, — ответил я со спокойствием, которого и близко не ощущал, — мне и самому очень хочется помочь Дарье Петровне, но, если угробите меня, не уверен, что тот, кто может провести операцию, станет это делать.

— Ну и кто это такой умелый? — мгновенно успокоившись и полностью вернув себе человеческое обличье, спросил подполковник.

— Это не моя тайна, и услышит ее только император.

— Да кто тебя допустит к хозяину?! — опять нахмурился беролак.

— Вопрос не ко мне, — парировал я, пытаясь привести одежду в нормальное состояние, — ибо кто я такой, чтобы решать за государя, кого ему захочется видеть, а кого нет.

В этом заявлении скрывалась шпилька в сторону царского телохранителя, и он явно ее оценил. Но выразить свое отношение к моим словам подполковник не успел, потому что явился его посыльный:

— Он уже на корабле, — прогудел беролак, опять встав на свой пост у двери.

— Ругался? — поинтересовался Гудков.

— Само собой, — ехидно оскалился сибиряк.

Жаль, что мне не удалось стать свидетелем того, как эти ребята перемещали великого князя на корабль. Боюсь, почтительностью там и не пахло.

Гудков на пару минут задумался, а потом посмотрел на меня, но уже без прежней злости:

— Ладно, подвезем мы тебя до столицы. — Затем, обратив внимание на собственный костюм, пострадавший в процессе трансформации, беролак удрученно вздохнул. — Вот, испортил из-за тебя дорогую вещь.

— Говорят, — нейтральным тоном произнес я, — от расстройства нервов хорошо помогает настойка валерианы.

В ответ подполковник выдал улыбку, от которой неподготовленный человек мог заработать пожизненное заикание, но того, кто делил кров с волколаком и вампиром, подобными глупостями не проймешь, да и настоящей ярости в той улыбке не было.