Вопрос и ответ (перевод Алексея Осипова) - Патрик Несс (2009)

– Это очень простой обмен, Тодд, – пояснил мэр, пока меня рвало на ковер воздухом из пустого желудка. – Все, что тебе нужно сделать, – это ответить на мой вопрос. И все закончится. Очень простой выбор. У меня нет никакого желания причинять тебе боль, честно.

Я тяжело дышал, перегнувшись вперед; от боли в животе никак не получалось глотнуть достаточно воздуха. Я всем весом висел на веревках, чувствовал кровь на лице, липкую, подсыхающую, в глазах у меня подплывало от этого пятна света посреди целой комнаты тьмы… комнаты, из которой нет выхода…

В которой я наверняка и окончу свои дни…

В комнате…

Без нее.

И што-то во мне сделало выбор.

Если это конец, што-то во мне приняло решение.

Не отвечать.

– Имя ее вам известно, – сказал я. – Убивайте меня, если хотите, но имя вы и так уже знаете.

Мэр просто стоял и смотрел на меня.

Прошла самая долгая минута в моей жизни. Он смотрел, читал меня – читал, што я за свои слова отвечаю.

И тогда он направился к тому маленькому столику.

Я невольно посмотрел туда, но он стоял спиной, и не было видно, чем он там занят. Возится с какими-то вещичками… Металл стукнул по дереву.

– Я сделаю все, што вы хотите, – произнес он, и я понял, што он меня передразнивает, што это ко мне возвращаются мои же собственные слова. – Спасите ее, и я сделаю все, што вы хотите.

– Я вас не боюсь, – заявил я, хотя мой Шум заявлял обратное, гадая вслух, што же у него там на столе. – И умереть я тоже не боюсь.

Интересно, а за эти слова я тоже отвечаю?

Он повернулся ко мне – руки за спиной, не видно, што он там взял.

– Потому что ты мужчина, Тодд? Мужчина не боится умереть?

– Да, – сказал я. – Потомуш я мужчина.

– Если я ничего не путаю, твой день рожденья еще только через четырнадцать дней.

– Это просто цифра. – Я тяжело дышал, в желудке все неприятно подпрыгивало от говорения. – Это ничего не значит. Если бы я был в Старом свете, я бы…

– Ты не в Старом свете, мальчик, – оборвал меня Коллинз.

– Он вовсе не это имел в виду, мистер Коллинз, – молвил мэр, не отрывая от меня глаз. – Правда, Тодд?

Я смотрел то на одного, то на другого.

– Я уже убивал, – сказал наконец. – Я уже убивал.

– Да, уверен, ты уже убивал, – кивнул мэр. – И я вижу, как тебе от этого стыдно. Но все вопрошание в том, кого. Кого ты убил, Тодд?

Он растворился во тьме внешней, унося с собой то, што взял со стола.

– Или мне лучше будет спросить, что ты убил? – добавил голос у меня из-за спины.

– Я убил Аарона.

Я попытался проследить за ним, но не смог.

– О, правда?

Это отсутствие Шума – просто кошмар, особенно когда самого человека не видишь. Совсем не похоже на тишину девочек. Женская тишина все равно живая, деятельная, и Шум, грохочущий вокруг, придает ей форму.

(Тишина, ее тишина, и боль от тишины…)

(Нет, никакого имени, я не думаю об имени.)

Но мэр, как бы он это ни сделал, как бы ни добился того, што ни у него, ни у мистера Коллинза вообще нет никакого Шума, – он пустой, он мертвый. Ни формы, ни Шума, ни жизни – как камень, стена, крепость, которую тебе никогда не взять. Наверняка он читал мой Шум, но што можно знать наверняка, когда человек сделал себя из камня?

Но я все равно показал ему то, што он хотел видеть. Церковь под водопадом – я выставил ее вперед, на передний край Шума – и вполне настоящую драку с Аароном, битву, кровь. Я дерусь с ним и бью, и сшибаю с ног, и вынимаю нож.

И вонзаю нож Аарону в шею. Это я его туда вонзаю.

– Здесь есть правда, – задумчиво протянул мэр. – Но вся ли это правда?

– Вся.

Я поднял Шум громкой волной, штобы заглушить все, што он еще мог ненароком расслышать.

– Это вся правда.

– А вот я думаю, что ты мне лжешь, молодой Тодд. – Голос был все еще приятно удивленный.