Мухи - Максим Кабир (2021)

«Нужно отпустить прошлое, – сказала Саша себе, – расстаться с дядей Альбертом. И простить его кузину, как бы ни было сложно. Бог ей судья».

За увитой лозами шпалерой раздались голоса. Саша заглянула в щель. Заметила родителей на аллее. Папа потянулся, пробуя обнять маму, но она увернулась.

– Зачем, Вадик? К чему это все?

– Мне не хватает тебя.

– Чепуха. – Мама засмеялась. Она действительно казалась девочкой, свободной, как ветер, неприступной. – Ты женат. И между нами ничего не может быть. Кроме Саши.

– Тань…

– Иди в зал, Вадик. Пока дочь не увидела.

Папа ушел, осунувшийся. Саша, потушив окурок, побежала в ресторан.

«Чудные существа все-таки мужчины».

– Скажи тост, Сашенька, – крикнула тетя Света.

Саша подняла бокал.

– Мамуль! Родная! Я желаю…

Заложные, я желаю…

Она тряхнула волосами, будто отгоняя муху.

– Я желаю тебе…

Шестеро взирали на нее. И померещилось, что за столом не родня, не мамины подруги, не Рома… что это мертвые спириты заняли стулья. Карлик, ковыряющийся в лошадиных зубах. Старуха, сосущая мозг из говяжьей кости. Старик и напомаженный брюнет, они держат рюмки в когтистых пальцах. Цвира Минц повисла на мулате, гладит его промежность и усмехается.

Саша поморгала. Мираж исчез.

– Долголетия, мам, – проговорила Саша, падая на свое место. Ничего не подозревающий Рома поцеловал ее запястье.

Вечеринка завершилась в десять. Сытые и натанцевавшиеся, гости прощались. Удалились мамины коллеги.

– Речной и Первомайская, не расходимся, – объявил папа, – подвезу вас.

– Мы вызовем такси, – заспорила мама.

– Не перечь, именинница!

Мама сдалась. Нагруженная подарками, заняла переднее сиденье. Саша втиснулась на заднее, между Ромой и хмельной, говорливой тетей Светой. Соседка прихватила початую бутылку вина.

– Вот это праздник! – одобрила она. – Предлагаю отмечать твой день рождения ежемесячно.

Фары буравили влажную мглу. Елозили по ветровому стеклу дворники. В полях пузырились лужи.

Саша смотрела сонно, как двигаются щетки. Туда-сюда. Туда-сюда.

– Доча, – окликнул папа, – ты меня слышишь?

– Тише, – сказала мама, – она задремала.

– Нет! – взвилась Саша. – Разбудите! Пожалуйста!

Но было поздно. Родители испарились и смешная тетя Света. И Рома бросил ее. Машина мчалась сама по себе, никем не управляемая. Плавно вращалось рулевое колесо.

Саша шарахнулась в сторону. Слева, на месте Ромы, сидел Виктор Гродт. Волосы цвета вороньего крыла по-гоголевски маскировали носатый профиль.

– Ты попросила, – грустно сказал художник.

«Мазда» рассекала плотную стену ливня. На горизонте вспыхивали ветвистые молнии, но запотевшие стекла не пропускали треск грома.

– Я ничего не просила у них, – жалобно прошептала Саша.

– Ты не понимаешь. – Гродт уронил подбородок на грудь. – Мы делаем их сильнее. Мы позволяем им выйти на время из гноища. И чем больше в тебе света, тем больше им разрешено. Тем сытее они будут.

– Тебя не существует, – процедила Саша. – И их тоже! Ты умер сто лет назад, так и веди себя как мертвый!

– Их уже не остановить, – сказал Гродт.

Автомобиль подскочил на ухабе. Поехал по мосту. Саша разлепила веки.

– Доброе утро, – ласково сказал Рома. Фары высвечивали высотки микрорайона. Она проспала полчаса.

«Если это продолжится, – подумала она угрюмо, – я вообще перестану спать. Накуплю таблетки кофеина. В конце концов перейду на какие-нибудь бодрящие наркотики. Буду рисовать осьминогов и брошусь в пролет однажды».

Рома высадился у Речного. Еще раз поздравил именинницу.

– Не промокни! – сказал папа.

– Постараюсь! – ответил Рома, уже мокрый до нитки. – До завтра, Саш.

Он растворился в дожде.

«Мазда» поехала по степи. Окна бурого дома отражали молнии. Бурлила Змийка. Каблуки вязли в грязи. Воздух остро пах магнием.