Мухи - Максим Кабир (2021)

– Глупенький. – Она поцеловала его в плечо, свернулась калачиком и поерзала, чтобы он обнял ее сзади. – Мне очень хорошо.

Она лежала на боку, разглядывая обои. Он спросил несмело:

– У тебя было много парней?

– Один. И с ним всего два раза.

– Ага, – сказал он, видимо, удовлетворенный ответом.

– А у тебя?

– Не очень. Ты первая.

Саша сжала его бицепс.

– Брехло.

Ромины губы нашли ее шею и сделали что-то приятное.

– Одевайся, – сказала она.

– Конечно. – Он намеревался встать.

– Дурак, что ли? Резинку надень.

– О! – облегченно выдохнул он.

Она закинула за спину руку и притянула его к себе. Он вошел плавно. Надавливая на его бедро, она диктовала ритм, и через пять или десять минут или через час, Саша вскрикнула и прикусила наволочку подушки. Забилась, как выброшенная на берег рыба, и Рома ахнул в унисон.

– Я люблю тебя, Саш, – сказал он.

– И я тебя тоже люблю, – отозвалась она блаженно. Его сердце пульсировало у ее уха, убаюкивало. Он еще что-то шептал, но она уже соскальзывала в сон.

Ей приснилось, что она сидит за столом в ярко освещенной комнате. Она узнала обстановку и мебель, пусть и никогда прежде не была здесь. Комнату она придумала, валяясь на больничной койке, проектируя мысленно идеальное жилье для мамы и себя. Имея в избытке время, она нарисовала стены, обшитые дубовыми панелями, и хрустальную люстру, медвежью шкуру и массивный стол с мраморной столешницей (чрезвычайно пафосный, как видела она сейчас). Во сне фантазия воплотилась до мельчайших деталей. Гостиная сверкала чистотой, уютно шелестело, хрустело головешками пламя в камине, и поблескивали шерстинки бедолаги-медведя. Даже пейзаж за окном был, как она заказывала: горы, наверное Альпы, пики, укутанные снежными шапками, словно сахарной глазурью. Голубые мачты сосен.

«Рай», – подумалось ей.

– Рай, – вторил голос.

Она не испугалась, слишком идиллична была атмосфера. За столом напротив сидела тетя Галя, которую она никогда не встречала при жизни, но безошибочно идентифицировала по фотографиям. Учительница помолодела, ей нельзя было дать больше пятидесяти пяти. В белом хлопке, с благородной проседью в уложенных косах.

– Ой, – сказала Саша, – теть Галя.

Словно они были родственниками или старыми знакомыми.

– Привет, милая. – На шее женщины застучали деревянные бусы из крупных красных шаров.

– Ты сделала большое дело, – сказала тетя Галя. Ее лицо лучилось, подсвеченное изнутри волшебным огнем.

– Мелочи, – ответила Саша.

– О нет. Целые столетия они страдали и заставляли страдать других.

– Они?

– Те, кого называли заложными.

– Так это все правда? Они были внизу?

– Слишком долго, чтобы не обозлиться на живых.

– А теперь?

– Ты отпустила их. Цепь порвана. Они свободны. Они вольны уйти.

Тепло, источаемое учительницей, согревало Сашу. Кожу пощипывало. Душа пела.

– Это отец Владимир помог.

– Это твоя доброта спасла их. Они просили передать тебе, что дом чист. И они хотят тебя отблагодарить.

– Не нужно, – улыбнулась Саша.

– Нужно, – мягко сказала тетя Галя. – Не отказывай им. Разреши им покинуть дом со спокойной совестью.

– Я не знаю, – растерялась девушка.

– Проси что угодно. Любое твое желание.

– Но у меня все есть…

– У такой юной красавицы должно быть море желаний. – Тетя Галя хитро посмотрела по сторонам. Саша заметила бумажки на стенах, которых не было минуту назад. Листы, исписанные ее собственным почерком, страницы из ее секретного дневника, пришпиленные к панелям.

– Магия, – сказала тетя Галя и мелодично засмеялась. Она протянула руку и, хотя до стены было метра три, сняла один из листов. Вчиталась, засияла. – Домик в Норвегии? Они могут устроить! Раз плюнуть – норка хоббитов под Осло, – женщина смерила замолчавшую Сашу испытующим взглядом, – или…