Питбуль - Анне Ханкок (2021)

Хотя обратный полет в Копенгаген длился те же тридцать пять минут, что и из него, он казался бесконечно долгим. Она сидела высоко над облаками, стиснув на подлокотниках побелевшие пальцы, и молилась Богу, в которого сама не знала, верит ли. Она просила дать ей возможность произнести несколько последних слов, успеть. Приземлившись в Копенгагене, она получила от Рут сообщение ехать из аэропорта сразу в Королевский госпиталь, а не в Драгер.

Опоздала?

Двери лифта открылись, Элоиза выскочила из него и огляделась. Она нашла нужное отделение и быстро пошла по длинному коридору. В его дальнем конце стояли женщина в белом халате и молодой человек.

При звуке ее шагов они оба подняли глаза.

— Кальдан? — спросил мужчина, когда она подошла.

Судя по номеру на двери, они стояли у входа в палату Яна Фишхофа.

— Он умер? — спросила она, и горло ей сдавил спазм.

— Маркус Сенгер, — сказал мужчина, протягивая руку. — Мы сегодня разговаривали с вами по телефону.

Элоиза пожала ему руку, не сводя глаз с двери.

— Он умер? — повторила она.

— Нет, но мы ввели ему максимальную дозу обезболивающего, так что будьте готовы к тому, что он не в себе, — это произнесла женщина в белом халате. — Он дышит самостоятельно, но он без сознания, так что это уже вопрос нескольких часов или, может быть, минут…

Элоиза не стала дожидаться, пока женщина закончит говорить. Она подошла и открыла дверь в палату.

Послеполуденное солнце светило в окно маленькой комнаты. Ян Фишхоф лежал на кровати посреди комнаты и выглядел более умиротворенным, чем Элоиза смела надеяться. В своих мыслях она видела его корчащимся от боли, запутавшимся в резиновых шлангах с инвазивными иглами под кожей, испуганным и одиноким. Но если не считать электрокардиографа, который тихонько пикал у изголовья кровати, больничная палата выглядела практически как спальня. Не было даже кислородного аппарата, который обычно находился при нем повсюду. Он словно крепко, спокойно спал со сложенными на груди руками и слегка приоткрытыми губами.

Рядом с ним сидела Рут. Ее глаза влажно блестели, и она облегченно вздохнула, когда Элоиза вошла в дверь.

— О, слава богу. Я боялась, что вы не успеете. Он все спрашивал о вас прошлой ночью.

— Я приехала сразу же, как только смогла, — сказала Элоиза и подошла к кровати.

Рут встала и обняла ее. Элоиза почувствовала, как дрожит ее грудь и вздрагивает от икоты живот.

— Хорошо, — сказала Рут, отпуская Элоизу. Она решительно шмыгнула носом и вытерла глаза ладонями. — Присаживайтесь тогда. Я оставлю вас, чтобы вы могли попрощаться.

— Он меня услышит? — спросила Элоиза.

Рут посмотрела на Яна и пожала плечами.

— Я не знаю. Я спела ему несколько псалмов, потому что доктор сказал, что это может подействовать успокаивающе. Попробовать в любом случае не навредит.

Рут подошла, положила руку на плечо Фишхофа и долго стояла так, прежде чем повернуться и выйти из комнаты.

Элоиза подвинула стул, на котором сидела Рут, поближе к кровати и села на теплое сиденье. Она рассматривала лицо Фишхофа и вену, медленно пульсировавшую у него на виске.

Элоиза наклонилась и взяла его за руку.

Она глубоко вздохнула.

— Ян, это я, Элоиза, — начала она. — Сожалею, что приехала только сейчас. Я… я обещала, что провожу тебя, так что, надеюсь, ты меня слышишь.

Она помолчала, ожидая реакции — какого-нибудь признака, что он все еще здесь.

В его лице не было заметно никаких изменений.

— Надеюсь, ты знаешь, что я твой друг, — продолжала Элоиза, сжимая его руку. — Я знаю, что́ ты сделал, но я все равно твой друг. Я не священник, но если ты ищешь отпущения грехов, я хочу, чтобы ты знал, что я не виню тебя за то, что ты сделал. Ты меня слышишь? Не виню тебя!