Искушение - Трейси Вульф (2020)

Деревья взрываются десятками, затем он наконец останавливается посреди прогалины, которую сотворил, уничтожив сотню деревьев одной лишь силой мысли.

Один уголок его рта приподымается в насмешливой улыбке.

– Черт возьми, Грейс, твоя вера в меня, как всегда, беспредельна. – Но в его глазах нет ни капли веселья, и сейчас они кажутся не ярко-голубыми, а серыми из-за отражающейся в них бури чувств.

– Дело не в том, что я не верю в тебя, а в том, что яд твоего отца завладевает моим телом. Ты не можешь этого исправить.

Он сжимает зубы.

– Ты даже не представляешь себе, что я могу сделать. – Теперь я уже знаю, зачем он это говорит. Он пытается убедить самого себя.

– Может, и так. Зато я знаю… – На меня накатывает новая волна боли, и я судорожно втягиваю в себя воздух. Должно быть, до этого я находилась в «глазу урагана», где царит спокойствие, а теперь боль возобновилась. Мое время уже на исходе.

– Ты ничего не понимаешь, – резко бросает он, и в глазах его стоят слезы. – Но скоро поймешь.

Глава 124. Какой болезнью никто не болеет на суше?

– Отдай ее мне, – повторяет Джексон во второй или третий раз после того, как Хадсон взял меня на руки, но очевидно, что Хадсону плевать на то, чего хочет его брат.

Несколько секунд он смотрит мне в глаза, всматривается в мое лицо, пока я борюсь с болью. Я вижу, он хочет спросить, хочу ли я этого. Хочу ли я, чтобы он отдал меня Джексону.

И видно, что он готов это сделать. Одно мое слово, и он отойдет в сторону. Но я не знаю, что тогда произойдет. Две недели мы с ним едва терпели друг друга. А еще два часа назад я была сопряжена с Джексоном. Так что очевидно, что я запуталась.

Но я ничего не говорю. Не могу. Потому что сейчас я не знаю, чего хочу.

На меня накатывает еще одна волна боли, и на этот раз я не могу сдержать крик.

– Не борись с ней, – шепчет он. – Дай боли перекатиться через тебя. Прими ее в себя вместо того, чтобы бороться с ней. Это сделает следующие несколько минут легче.

Я не спорю – боль слишком велика, – но мне хочется спросить его, как я могу отдаться ей, когда мне кажется, что каждое мое нервное окончание погружено в поток лавы.

Прежде чем я успеваю ему это объяснить, он осторожно передает меня Джексону. Это похоже на возвращение домой.

Несмотря на усталость, Джексон держит меня на руках без труда, прижимает меня к своей груди на несколько секунд, и, немного отойдя от Хадсона и Мэйси, опускается на снег и кладет меня к себе на колени.

– Все хорошо, – шепчет он, гладя мои непокорные кудри. – С тобой все будет хорошо. – Но по его глазам я вижу, что он знает правду. В отличие от Хадсона Джексон понимает, что меня уже не спасти.

Ему это не нравится, но он это понимает.

Земля рядом с Хадсоном издает какой-то звук, мы все поворачиваемся и видим, как снег испаряется, и под ним образуется яма.

– Что ты делаешь? – спрашивает Мэйси. – Я думала, ты собирался помочь Грейс. Я думала…

Хадсон вскидывает ладонь, и моя кузина замирает, что одновременно нелепо, поскольку она знает, что он не причинит ей вреда, но и вполне понятно, если учесть, что она только что наблюдала, как он за десять минут обратил в пыль целый стадион и кучу деревьев.

Мерзлая земля взорвалась, но Хадсон продолжает копать все глубже, силой мысли сокрушая гранит.

– Что он делает? – шепчет Мэйси.

– Понятия не имею, – отвечает Джексон, продолжая недоуменно наблюдать за своим братом.

Я тоже этого не знаю, но понимаю, что он что-то задумал. Нельзя позволить себе надеяться, что Хадсон найдет способ спасти меня лишь затем, чтобы в последнюю секунду эти надежды были разбиты. И потому я смотрю на Джексона, который выглядит таким же измученным, как я сама.

Мне это невыносимо – и из-за него, и из-за нас. Наверное, поэтому я и пытаюсь улыбнуться и говорю:

– Расскажи мне ту шутку про пирата.