Осколки времени - Райса Уолкер (2015)

Если ты держишь это письмо в своих руках, значит, все сработало. Мы пересматривали наш план каждые несколько лет… сначала оставили ключи у нашего адвоката, а потом, когда появились дети и внуки, решили оставить их в семье. Мы также переписывали это письмо каждые несколько лет, добавляя одни детали и отбрасывая другие. Кажется, что с каждым разом оно становилось все короче, потому что в итоге все эти фотографии в альбоме рассказывают нашу историю.

Я впервые пишу эту записку без Кирнана. Он еще жив, но его память с каждым днем становится все слабее. Он узнает меня, узнает детей, но путается, особенно только проснувшись. Сегодня он коснулся моего лица, улыбнулся и сказал: «Шрам наконец-то исчез», так что я знаю, он думал о тебе.

Кирнан много думал о тебе первые несколько лет. Признаюсь, сначала я немного ревновала, пока он не сказал мне, что я лучше целуюсь.

Она добавляет подмигивающий смайлик в конце – я готова поспорить, что она была первой, кто использовал эмодзи.

Знаю, что для тебя не прошло нисколько времени. Ты еще молода, и у тебя вся жизнь впереди. Я лишь надеюсь, что она будет такой же счастливой, как и моя, и что однажды ты будешь держать в руках книгу с воспоминаниями, подобную этой, хотя, думаю, ты будешь кликать по картинкам. Это одна из тех вещей, по которым я все еще скучаю. Мы дожили до изобретения радио и, наконец, до телевизора, но до iPad нам не продержаться.

Кирнан передает тебе свою любовь – и, наверное, я не против. Передай моей маме, папе и Кэтрин.

Кейт

Мои пальцы перелистывают маленький фотоальбом, в котором рассказывается о более чем пятидесяти годах жизни семьи Данн. Дни рождения, свадьбы, выпускные. Фотография другой-Кейт в шапочке и мантии возле университета. Но та, которую я рассматриваю дольше всех, находится ближе к концу. Штамп с датой на полях гласит: 1962 год, а под ним кто-то нацарапал «Чемпионы Мировой серии». Ему здесь, должно быть, около восьмидесяти лет. Он на стадионе, в бейсболке «Янкиз», и вокруг него куча ребятишек.

Улыбка Кирнана такая же широкая и счастливая, как и на лице маленькой девочки, которую он держит на коленях. Знает ли она, что ее дедушка (прадедушка?) уже видел эту игру? Наверняка даже больше, чем единожды.

Я рассматриваю эту фотографию уже несколько минут. В основном глаза Кирнана, которые, несмотря на морщинки по краям, нисколько не изменились. Затем я кладу письмо и книгу обратно в конверт из манильской бумаги, лежащий на стойке, и присоединяюсь к остальным во внутреннем дворике.

Маленький Коннор – дружелюбный парень, полный энергии. Он болтает и время от времени взбирается на колени, пока мы едим. Он с удовольствием бросает фрисби Дафне, и она довольно добродушно относится к тому, что тарелка пролетает всего метр. Тем не менее я с трудом сдерживаю слезы, наблюдая за этой сценой. Достаю телефон и делаю снимок. Фото Кэтрин, держащей ее пра-пра-пра-пра-пра-правнука, должно быть в учебниках истории.

* * *

Запихиваю последнюю коробку из-под пиццы в мусорный мешок, и Трей выходит со мной на задний двор, чтобы бросить пакеты в ведро. Дженнифер с Коннором уехали около девяти, когда Кэтрин легла спать, потому что у них был ранний обратный рейс в Колумбус. Она обещала быть на связи, но я не знаю, сдержит ли она обещание. Мне кажется, мы, возможно, показались ей чересчур дружелюбными и определенно чересчур эмоциональными. Дженнифер все время бросала на меня странные взгляды, как будто она действительно задумывалась о реинкарнации. Бен и Шарлейн вышли вскоре после них, а за ними последовали папа с Сарой. Все они, вероятно, хотели несколько минут побыть наедине.

И мы с Треем впервые оказались одни, совершенно одни, с тех пор как приехали к Тилсону в день убийства Джулии. И вот мы несем мешки для мусора. Как романтично.

Похоже, Трея это не беспокоит. Едва крышка мусорного бака опускается, как его руки уже обнимают меня, а губы прижимаются к моим губам.