Всё на свете - Юн Никола (2015)

Он в мгновение ока оказывается на ногах и начинает критически осматривать комнату.

- Недостаточно места. Пойдем на ули... - Он замолкает посреди предложения. - Дерьмо, Мэдди, извини.

- Прекрати, - говорю я. Встаю и вытягиваю руку. - Не жалей меня. - Я произношу это решительно, но этот вопрос очень важен. Не смогу стерпеть жалость, исходящую от него.

Он подцепляет резинку, кивает раз, и затем отпускает ее.

- Я могу сделать стойку на одной руке.

Он отходит от стены и просто наклоняется вперед, пока не оказывается вверх тормашками , держась на руках. Это движение настолько грациозное и непринужденное, что меня моментально заполняет зависть. Каково это, быть полностью уверенным в своём теле и его возможностях?

- Потрясающе, - шепчу я.

- Мы не в церкви, - восклицает он шепотом, его голос слегка напряжен из-за такого положения тела.

- Не знаю, - говорю я. - Мне кажется, что я должна говорить тихо.

Он не отвечает. Вместо этого закрывает глаза, медленно убирает одну руку с пола и вытягивает ее в сторону. Он практически идеально неподвижен. Тихое журчание ручейка и его слегка тяжелое дыхание - единственные звуки в комнате. Его футболка сползает вниз, и я могу видеть крепкие мышцы его живота. Кожа имеет тот же теплый золотистый загар. Я отвожу взгляд.

- Хорошо, - говорю я, - можешь остановиться.

Он снова стоит на ногах прежде, чем я успеваю моргнуть.

- Что еще ты можешь сделать?

Он потирает руки и улыбается мне.

Сальто назад, и вот он сидит у стены и закрывает глаза.

- Так почему сначала космическое пространство? - спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

- Думаю, мне хочется посмотреть на мир.

- Не то, что многие люди имеют под этим в виду, - говорит он, улыбаясь.

Я киваю и тоже закрываю глаза.

- Ты когда-нибудь чувствовал... - Начинаю я, но открывается дверь и врывается Карла.

- Вы же не прикасались, да? - спрашивает она, уперев руки в пояс.

Мы оба открываем глаза и смотрим друг на друга. И вдруг неожиданно я очень сильно ощущаю его тело и свое.

- Прикосновений не было, - подтверждает Олли, его глаза не покидают моего лица. Что-то в тоне его голоса заставляет меня сильно покраснеть, жар медленной волной распространяется по лицу и груди.

Самовозгорание - реальная вещь. Я в этом уверена.

ДИАГНОЗ

ПЕРСПЕКТИВЫ

На следующее утро до приезда Карлы я лежу в кровати ровно тринадцать минут, убеждая себя, что заболеваю. У нее уходит ровно десять минут, чтобы разубедить меня. Она измеряет температуру, давление, сердечный ритм и частоту пульса, а затем объявляет, что я просто больна любовью.

- Классические симптомы, - говорит она.

- Я не влюблена. Я не могу быть влюблена.

- А почему нет?

- А в чем смысл? - говорю я, вскидывая вверх руки. - Я влюбленная это то же самое, что ресторанный критик без вкусовых рецепторов. Это как художник, страдающий дальтонизмом. Это как...

- Как купание нагишом.

Над этим мне приходится посмеяться.

- Точно, - говорю я. - Бессмысленно.

- Не бессмысленно, - говорит она и смотрит на меня серьезно. - То, что ты не можешь пережить все, не значит, что ты не должна пережить хоть что-то. Кроме того, обреченная любовь - часть жизни.

- Я не влюблена, - повторяю я.

- И ты не больна, - парирует она. - Не о чем беспокоиться.

Остаток дня я слишком сбита с толку, чтобы почитать или сделать домашнюю работу. Несмотря на убеждения Карлы, что я не заболеваю, я обнаруживаю, что слишком много обращаю внимания на свое тело и его ощущения. Кончики моих пальцев покалывает? Обычно бывает с ними такое? Почему мне кажется, что я не могу восстановить дыхание? Сколько кувырков может совершить мой желудок прежде, чем непоправимо запутается? Я прошу Карлу еще раз проверить мои жизненные показатели, и результаты в норме.