Пятьдесят оттенков свободы - Э. Л. Джеймс

Я знаю: сейчас он беспомощен, потому что не знает, что со мной делать. С одной стороны, смешно, с другой — трагично. «Так тебе и надо», — думаю я. После нашего разговора в офисе никакого сочувствия у меня не осталось. Он медленно развязывает галстук, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки. Я наливаю себе большой стакан совиньона. Кристиан приглаживает ладонью волосы. Оборачиваюсь — миссис Джонс уже нет. Черт.

Она — мой щит. Делаю глоток. М-м-м. Вкусно.

— Перестань, — шепчет Кристиан и, сделав два шага, останавливается передо мной. Протягивает руку, поправляет мне волосы, касается кончиками пальцев мочки уха.

Меня словно пронзает током. Так что, выходит, мне этого недоставало? Его прикосновения? Качаю головой и смотрю на него в упор. Молча.

— Поговори со мной, — бормочет он.

— А какой смысл? Ты же меня не слушаешь.

— Слушаю. Ты — одна из немногих, кого я слушаю.

Отпиваю еще вина.

— Это из-за твоего имени?

— И да и нет. Все дело в том, как ты поступаешь, когда я не согласна с тобой. — Смотрю, жду его реакции — должен рассердиться. Он насупливается.

— Ана, ты ведь знаешь, у меня есть… пунктики. Мне трудно быть объективным, когда дело касается тебя. И тебе это известно.

— Но я не ребенок и не ценный актив.

— Знаю. — Он вздыхает.

— А если знаешь, то и обращайся со мной соответственно, — умоляюще шепчу я.

Он гладит меня по щеке, проводит большим пальцем по верхней губе.

— Не сердись. Ты так дорога мне. Как бесценный актив, как ребенок, — шепчет он кающимся тоном. А я цепляюсь за сказанное. Как ребенок. Значит, ребенок для него нечто ценное.

— Я не то и не другое. Я — твоя жена. Если тебя задело, что я не пользуюсь твоим именем, надо было так и сказать.

— Задело? — Кристиан хмурится, решает, права ли я. Потом вдруг выпрямляется и смотрит на часы. — Через час здесь будет архитектор. Надо поесть.

Ну вот. Он так и не ответил, и теперь мне придется иметь дело с Джиа Маттео. Дерьмовый день заканчивается еще дерьмовее.

— Разговор не закончен, — предупреждаю я.

— А о чем говорить?

— Ты мог бы продать компанию.

Он фыркает.

— Продать?

— Да.

— Думаешь, я найду покупателя при сегодняшнем положении на рынке?

— Во сколько она тебе обошлась?

— Я купил ее довольно дешево, — осторожно отвечает он.

— Так что если она закроется?..

— Мы переживем, — усмехается он. — Но она не закроется. Не закроется, пока ты там.

— А если я уйду?

— И чем займешься?

— Еще не знаю. Чем-нибудь другим.

— Ты ведь сказала, что всегда мечтала о такой работе. И извини, если ошибаюсь, но я обещал перед Господом, его преподобием Уолшем и всеми нашими родными и близкими заботиться о тебе, лелеять и беречь.

— Ты цитируешь свою брачную клятву, а это нечестно.

— А я и не обещал быть честным в том, что касается тебя. К тому же ты первой использовала против меня брачную клятву.

Я отвечаю сердитым взглядом. Сказать нечего, это правда.

— Анастейша, если злишься, излей свою злость в постели. — Голос его меняется, в нем слышны глухие нотки желания, глаза темнеют.

Что? Постель? Как?

Кристиан снисходительно улыбается. Чего он ждет? Что я снова его свяжу? С ума сойти.

— Семь Оттенков Воскресенья, — шепчет он. — Жду с нетерпением.

Ух ты!

— Гейл! — кричит он вдруг, и ровно через четыре секунды в кухне появляется миссис Джонс. Интересно, где она была? В кабинете Тейлора? Подслушивала? Вот черт.

— Мистер Грей?

— Мы хотим поесть. Прямо сейчас. Пожалуйста.

— Хорошо, сэр.

Кристиан не сводит с меня глаз. Как будто сторожит. Как будто я — какой-то экзотический зверек и могу сбежать. Отпиваю вина.

— Я, пожалуй, тоже выпью, — вздыхает он и еще раз проводит ладонью по волосам.

— Ты еще не доела?