Пятьдесят оттенков свободы - Э. Л. Джеймс

— Ана, милая. — Похлопывает меня по спине здоровой рукой. — Мне так жаль, — бормочет он хриплым, срывающимся голосом.

О нет!

— Нет, папа, — говорит Хосе с мягкой укоризной. Когда я поворачиваюсь, он привлекает меня к себе и обнимает.

— Хосе, — шепчу я. Не могу больше сдерживаться, слезы брызжут из глаз, все напряжение, страх и сердечная боль последних трех часов дают о себе знать.

— Эй, Ана, не плачь. — Хосе мягко гладит меня по волосам.

Я обнимаю его за шею и тихо всхлипываю. Мы стоим так целую вечность, и я так благодарна, что мой друг здесь. Мы разнимаем объятия, когда в комнату ожидания заходит Сойер. Мистер Родригес дает мне бумажный носовой платок из предусмотрительно поставленной тут коробки, и я вытираю слезы.

— Это мистер Сойер. Охрана, — сообщаю я. Сойер вежливо кивает Хосе и мистеру Родригесу, затем проходит и садится в углу.

— Присядь, Ана. — Хосе подводит меня к одному из обитых дерматином кресел.

— Что произошло? Мы знаем, как он? Что они делают?

Встаю и меряю шагами комнату, потом снова сажусь. Почему врачи до сих пор не пришли? Я беру Хосе за руку, и он успокаивающе сжимает мою ладонь. «Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо».

Время тянется так медленно.

Вдруг дверь открывается, и все мы с надеждой вскидываем глаза, а мой желудок скручивает. Неужели?

Входит Кристиан. Лицо его тут же темнеет, когда он замечает, что моя рука в руке Хосе.

— Кристиан! — вскрикиваю я и вскакиваю, благодаря бога, что он благополучно долетел. И вот я уже в его объятиях, его нос — у меня в волосах, и я вдыхаю его запах, его тепло, его любовь. Какая-то часть меня чувствует себя спокойнее, сильнее и крепче, потому что он здесь. Как же благотворно его присутствие действует на мой душевный покой!

— Какие-нибудь новости?

Я качаю головой, не в состоянии говорить.

— Хосе, здравствуй. — Он кивает.

— Кристиан, это мой отец, Хосе-старший.

— Мистер Родригес, мы встречались на свадьбе. Я так понимаю, вы тоже были в аварии?

Хосе коротко излагает историю.

— Вы оба достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы быть здесь? — спрашивает Кристиан.

— Мы останемся, — отвечает мистер Родригес тихим, пронизанным болью голосом. Кристиан кивает. Взяв за руку, он усаживает меня, затем садится рядом.

— Ты ела? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Хочешь?

Я снова качаю головой.

— Но тебе холодно? — Он оглядывает куртку Хосе.

Я киваю. Кристиан ерзает в кресле, но благоразумно ничего не говорит.

Дверь снова открывается, и входит молодой доктор в ярко-голубом операционном костюме. Врач выглядит уставшим и измученным.

Кровь отливает от головы. Я неуклюже поднимаюсь.

— Рэй Стил, — шепчу я, а Кристиан встает рядом со мной и обвивает рукой за талию.

— Вы его ближайшая родственница? — спрашивает доктор. Его ярко-голубые глаза почти такого же цвета, как и больничная форма, и при иных обстоятельствах я бы нашла его привлекательным.

— Я его дочь, Ана.

— Мисс Стил…

— Миссис Грей, — прерывает его Кристиан.

— Прошу прощения, — запинаясь, говорит доктор, и у меня мелькает желание пнуть Кристиана. — Я доктор Кроув. Состояние вашего отца стабильное, но критическое.

Что это значит? Ноги подкашиваются, и только твердая рука Кристиана не дает мне свалиться на пол.

— У него несколько внутренних повреждений, — говорит доктор Кроув, — главным образом диафрагмы, но нам удалось устранить их, и мы сумели спасти селезенку. К сожалению, во время операции из-за потери крови он пережил остановку сердца. Нам удалось снова запустить сердце, но пока состояние вызывает озабоченность. Однако больше всего нас беспокоит то, что у него сильная контузия головы, и томограмма показывает опухоль в мозгу. Мы ввели пациента в искусственную кому, чтобы он был неподвижен. Будем пока наблюдать.