Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945 - Сабуро Сакаи (2011)

С Тайваня я был переведен в Цзюцзян на юго-востоке Китая, и в мае 1938 года впервые «ощутил вкус» боя… хотя его едва ли можно считать успешным началом. Командир авиационной части в Цзюцзяне не приветствовал участия необстрелянных пилотов в регулярных вылетах на задания, считая, что их неопытность сразу станет очевидной для летчиков-ветеранов, сражавшихся на стороне Китая. Поэтому в течение нескольких дней я выполнял несложные задания по поддержке действий сухопутных сил. Опасности во время полетов практически не было. Японская армия сломила сопротивление противника на суше, а сопротивление в воздухе было крайне слабым. Шли недели, и меня стали тяготить ограниченные рамки моих полетных заданий. Я гордился званием пилота морской авиации 2-го класса и рвался в бой, полный решимости доблестно сражаться с самолетами противника. 21 мая я пришел в восторг, обнаружив свое имя среди пятнадцати летчиков-истребителей, отобранных для следующего полета по патрулированию в районе Ханькоу. Полет в Ханькоу сулил настоящее дело, ведь там в то время находилась главная военно-воздушная база китайских националистов.

В 1938 году истребители Зеро, которые мне впоследствии довелось так хорошо узнать, еще не поступили на вооружение. Мы летали на истребителях «Мицубиси Т-96», позже получившие у союзников кодовое название «Клод». Это были тихоходные машины с небольшой дальностью полета. Шасси у них не убирались, а кабины были открытыми.

Пятнадцать наших истребителей вылетели из Цзюцзяна утром 22 мая и после набора высоты разбились на пять звеньев по три самолета, принявших строй клина. Видимость была великолепной. Полуторачасовой полет от нашей базы на северо-запад к Ханькоу напоминал увеселительную прогулку. Ни один самолет не взлетел на перехват, и ни одна зенитка не потревожила нашего пребывания в воздухе. Не верилось, что внизу полыхает война.

С высоты 10 000 футов аэродром в Ханькоу выглядел обманчиво. Трава ярко зеленела в лучах утреннего солнца, и главная военно-воздушная база противника в этом районе скорее напоминала собой ухоженное поле для игры в гольф. Что это отнюдь не так, мне стало ясно, когда замеченные мной три точки, быстро скользившие по земле и начавшие подниматься навстречу нашим самолетам, оказались истребителями противника.

Внезапно они оказались на одной высоте с нами – огромные, черные и мощные. Без промедления – во всяком случае, мне, изумленному происходящим, так показалось – один из вражеских самолетов вырвался из строя и с пугающей быстротой стал приближаться к моему истребителю. Все мои тщательно разработанные планы действий в первом воздушном бою вылетели из головы. Я ощутил, как судорога свела напряженные до предела мышцы, и, пусть сейчас об этом неприятно вспоминать, меня охватила дрожь, ибо я был потрясен, вдруг оказавшись целью для самолета противника!

Я всегда считал, что вел себя глупо в эти критические мгновения, и у читателя, пожалуй, сложится такое же мнение. Впрочем, должен заметить, что на высоте 10 000 футов после полуторачасового полета при недостатке кислорода быстрота вашей реакции вряд ли окажется такой, как если бы находились на земле. Воздух разряжен, и кислород не питает мозг в достаточном количестве. Грохот мотора в открытой кабине оглушительный, а порывы ледяного ветра, минуя ветровое стекло, врываются внутрь. При этом вам нельзя ни на секунду отвлекаться от управления самолетом. Я в неистовстве крутил головой во все стороны, стараясь не оказаться застигнутым врасплох, дергал рычаг управления, нажимал на педали руля высоты, вращал ручку газа и другие рычаги. Короче говоря, я был в полном замешательстве!