Пасха Красная - Павлова Нина Александровна (2002)

«Я весь в Боге и живу только Им», — признался однажды инок Трофим. И когда стали собирать воспоминания о веселом, общительном иноке, то обнаружилось — житейских разговоров он ни с кем не вел, и мысль его всегда восходила к Богу. Но вот что запомнилось о нем.

Рассказывает паломник-трудник Сергей Сотниченко из Мариуполя:

«Как-то я хотел выйти из храма, когда гасили свечи перед Шестопсалмием. Трофим стоял тогда за свечным ящиком и остановил меня: „Не уходи сейчас. Лучше раньше уйти или позже, а на Шестопсалмии выходить нельзя, Шестопсалмие — это Страшный Суд“.

Еще помню, как один человек вернулся из тюрьмы и рассказывал Трофиму о тамошних нравах. „Тюрьма, — сказал Трофим, — это монастырь диавола. Все, как у нас, только наоборот; у нас учат смирению, а там — гордости“.

В ту пору мы с Трофимом чинили часы для братии и паломников, а запчастей не хватало. А я увидел у Трофима часы и говорю в шутку: „О, мне как раз такие на запчасти нужны! Отдай их мне“. Проходит день или два, и он приносит мне свои часы и говорит: „Я подумал и решил, а зачем мне они? В храме есть часы. Куда больше?“»

Рассказывает Татьяна Щекотова из Петербурга:

«С Трофимом мы дружили, но обращался он со мной строго. Однажды я бухнулась на колени, увидев, что иеромонах в алтаре коленопреклоненно читает молитвы. Мирянам в это время земные поклоны делать не положено. И Трофим поднял меня с колен, сказав: „Ничего не делай неосознанно“.

В ту пору я коротко стриглась, ходила с непокрытой головой, а в храме набрасывала на голову капюшон. А Трофим подарил мне на праздник книги и нарядный белый платок с цветами. С тех пор и стала ходить в платочке. А после убийства иеромонах Павел сказал мне: „Смотри, не занашивай платок. Трофим его на мощах освящал“».

Автомеханик Николай Изотов, работавший тогда в Оптиной, рассказал:

«Трофим был мой лучший друг. Рассказывать о нем можно часами, но приведу лишь один случай. Пришел я раз на работу злой — с женой поругались. Весна, у всех огороды распаханы, а я до восьми работал тогда в монастыре. Ну, когда мне тракториста искать?

Трофим увидел меня и спрашивает: „Что невеселый?“ Так и так, говорю, — жена на развод грозится подать. А Трофим успокаивает меня и говорит: „Мы сейчас возьмем благословение у отца эконома, и в обед мигом распашем твой огород“.

В обеденный перерыв он, действительно, быстро распахал мой огород на мини-тракторе. Жена довольна, а я тем более. Едем в монастырь, а Трофим спрашивает:

— Ты утреннее-то правило читаешь?

— Когда? — говорю, — некогда! С утра бегом на работу бегу.

— Ну, пятнадцать минут тебя не утянут!

С тех пор неопустителъно исполняю утреннее правило».

Из воспоминаний бывшего оптинского паломника-трудника, ныне настоятеля пустыни Спаса Нерукотворного в д. Клыкове игумена Михаила (Семенова):

«Отец Трофим был для меня первым „живым монахом“, которого я увидел так близко, и я смотрел на него во все глаза. Я работал тогда по послушанию шофером, и нас с Трофимом послали в командировку в Липецк. Была зима, гололед. Мы везли железо, и машину с тяжелым грузом вело порой юзом. В этой поездке я дважды попал в аварию. Помню, съезжаем с горы, жму на все тормоза, а машина идет юзом и летит уже, вижу, в кювет. Все, думаю, смерть. И слышу, как крикнул Трофим: „Господи, помилуй!“ А только он вскрикнул, машина встала, как вкопанная. Вылез я из кабины и стою в шоке; смотрю, машина, зависла над обрывом и лишь одним колесом на шоссе стоит. Как не опрокинулись — непонятно. Я растерялся, а Трофим быстро разгрузил железо, чтобы машина не кренилась, и побежал в деревню за трактором.