Закваска - Робин Слоун (2017)

Я, раб компьютерных наук, сидела у себя и продиралась сквозь подборки задач, поглощая пиццу и нечто под названием «Спартанские палочки» – название было как-то связано с символом школы, но сейчас мне кажется, что спартанскими они были совсем не поэтому. «Спартанские палочки» представляли собой ту же пиццу, но без томатного соуса, отсутствие которого компенсировалось избытком и даже переизбытком сыра и острым гранулированным чесноком, оставлявшим ощущение злого химического ожога.

Так прошло еще четыре года. К концу этого периода я напоминала пухлую карикатуру на саму себя. На старших курсах я наконец осознала, что что-то идет не так: подростковые механизмы перестали работать, и мое несчастное тело, измученное нечеловеческим режимом питания, отращивало себе новые части из соли и кукурузного сиропа. Я попыталась заняться своим питанием, но мой подход был странным и заведомо провальным. Я перестала заказывать пиццу и стала закупать хумус огромными банками и килограммами есть молодую морковь.

Потом, уже в Саутфилде, мне каким-то образом удалось все наладить. До того, как стать едоком номер один, я была завсегдатаем салат-бара «Хоул Фудс». В моих салатах обычно преобладали крутоны.

В Сан-Франциско я переключилась на Суспензию, и теперь мой холодильник выглядел кадром из научно-фантастического кино: ровные ряды глянцевых пакетов, пополняемые каждые две недели.

В общем, это я к чему: я ни разу в жизни не пекла хлеб.

Клуб Лоис

Я взбиралась на холм за больницей, чтобы попасть на собрание Клуба Лоис.

Бывают вообще клубы у носителей других имен? У Рейчел точно нет. Может, у Персефон есть? Короче, у нас, у Лоис, есть свой клуб. Серьезно! У него несколько филиалов по всей стране.

Моя бабушка Лоис Ламотт была членом самого первого Клуба Лоис, в Милуоки. Потом она переехала в Детройт, поближе к дочери и внучке-тезке, там встретила в очереди в магазине еще одну Лоис, и вместе они основали детройтское отделение клуба. Они даже поместили объявление в газете! Я посетила одну из первых встреч клуба, и у меня до сих пор хранится отсканированная фотография: шесть седовласых женщин по имени Лоис склонились над запеленутым, как буррито, младенцем – тоже по имени Лоис. На лицах женщин застыло умиление, а вот буррито рыдает.

Единственное мое настоящее воспоминание о Клубе Лоис относится ко времени, когда мне было лет семь или восемь. Я помню сухой цветочный запах дома у чьей-то бабушки и дикий хохот – по крайней мере, на мой тогдашний взгляд: я была стеснительным ребенком. Я ретировалась в соседнюю комнату и стала играть в приставку. Еще одна Лоис – в упор не помню какая – увязалась за мной и минут десять стояла у меня за спиной и молча глядела в мерцающий экран.

Бабушка умерла, когда мне было десять, и все мои подростковые годы мама периодически ненавязчиво интересовалась, не думала ли я сходить на встречу клуба. Я не думала. Без бабушки Лоис это было просто немыслимо. Да и, по правде говоря, я не знаю, долго ли просуществовало детройтское отделение после ее смерти.

Поэтому, приехав в Калифорнию, я не то чтобы тут же кинулась искать Клуб Лоис. Это не было ни первой моей мыслью, ни второй, ни триста двадцать пятой. Это мама прислала мне ссылку. «Я тут на днях вспомнила про бабушкин клуб, – писала она, – и смотри, что нашла!» Это была ссылка на сайт клуба, где сообщалось о существовании филиала в СанФранциско…

Возможно, я бы не так рвалась познакомиться с остальными Лоис, если бы не проводила дни напролет в компании циничных призраков в «Дженерал Декстерити». По сравнению с этим потусоваться с горсткой одноименных пожилых леди показалось мне чудесной перспективой.