Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Почувствовав сильный удар и жжение, Джастин качнулся вперед и уткнулся подбородком в землю, закричав от боли и бешенства. На желтой ткани, обтягивающей его зад, расплывался огромный красный цветок.

Глава 17

А на западном берегу Эшли, выше Чарльстона, нынешний глава семьи Мэйн и владелец большой рисовой плантации Монт-Роял, стоял перед тем же решением, что и его лучший друг Джордж Хазард.

С самого детства Орри Мэйн мечтал стать военным. Он окончил Вест-Пойнт в 1846 году и принимал участие в нескольких самых жарких сражениях Мексиканской войны. В битве при Чурубуско, близ Мехико, он потерял левую руку – отчасти из-за трусости и подлости Елканы Бента. Ранение вынудило Орри отказаться от давней мечты о военной карьере.

За его возвращением в Южную Каролину последовали тяжелые годы. Он всем сердцем полюбил жену Джастина Ламотта, и она отвечала ему взаимностью, но, будучи воспитанной в строгих традициях, не могла нарушить супружеской клятвы, поэтому долгое время влюбленные довольствовались лишь краткими свиданиями наедине и не позволяли себе физической близости, хотя оба страстно желали этого.

Когда череда тревожных событий привела Мадлен в его дом, она решила не возвращаться к мужу. Орри был счастлив, что они наконец вместе, хотя и не могут пожениться официально. Пользуясь неоднозначностью закона штата о разводе, Джастин делал все возможное, чтоб не дать жене свободу. Он продолжал упорствовать даже после того обстоятельства, которое заставило бы любого другого белого мужчину-южанина выгнать неверную жену из дома.

Мать Мадлен была красавицей-квартеронкой из Нового Орлеана. Хотя сам этот факт мог бы стать мощным оружием против мужа, у Мадлен не хватало жестокости использовать его, и все же она часто представляла себе, как вытянулось бы лицо Ламотта, узнай он правду о своей жене.

Орри сидел за старым выщербленным столом в небольшом здании конторы, из которого его отец и дед управляли плантацией. Бумаги, приготовленные на подпись, должны были подтвердить его преданность конфедеративному правительству, с обязательством отдавать часть прибыли новому государству, и это было еще одной головной болью, над которой он уже так долго размышлял. Стоял обычный для июля жаркий, душный день. В мирное время они с Мадлен, скорее всего, сбежали бы сейчас в летний дом в предгорьях, где было гораздо прохладнее.

В окна пробивался неяркий свет. Пахло фиалками и оливами. Орри всегда помнил эти запахи, как бы далеко от Монт-Роял он ни уезжал. Разбираться в документах совсем не хотелось, и он стал наблюдать за большим пальмовым жуком, который деловито спешил куда-то по расчерченному светом полу, оказываясь попеременно то в светлой полосе, то в темной. «Точно как и мы», – подумал Орри.

Он тряхнул головой, сердясь на себя. Но настроение не менялось. Грустные времена не располагали к веселью.

Из домика кухни неподалеку время от времени доносились смех или пение, но Орри был так поглощен своими мыслями, что почти ничего не слышал. Он снова думал о том предложении, которое ему поступило. Штабная служба в Ричмонде, у Боба Ли – кадрового офицера, чья преданность родной Виргинии заставила его бросить службу в федеральной армии; теперь он был особым военным советником при президенте Джефферсоне Дэвисе.

Кабинетная работа не слишком прельщала Орри, хотя он и понимал, что с таким увечьем его вряд ли отправят на передовую. Впрочем, как знать – вдруг в Ричмонде надумают последовать примеру противника? Орри слышал об одном офицере – Филе Кирни, хотя и ни разу не встречался с ним, который тоже потерял руку в Мексиканской войне, а теперь командовал дивизией добровольцев Союза.