Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

В ледяном воздухе, в хороводе со снежными хлопьями, кружило отчаяние. Бандит Шерман бесчинствовал в Каролинах, оставляя за собой пепелища, насилуя и мародерствуя, как и до того в Джорджии. Адмирал Портер подошел к форту Фишер с флотилией Союза, и со дня на день в Ричмонде с ужасом ждали известий о сдаче гарнизона. Может, это уже произошло – новости в последнее время сильно запаздывали.

Мистер Пердью решил, что делалось это намеренно. Новости теперь были только плохими, и этот самовлюбленный слепец Дэвис просто не хотел, чтобы они доходили до людей, позволяя им знать лишь самое необходимое. Мистер Пердью на своей должности, разумеется, слышал разные слухи. Главные из них касались президента, о котором говорили, что он втайне просит мира. Это вполне могло оказаться правдой. «Инкуайрер» ядовито утверждала, что с приходом весны в окопах вокруг Питерсберга не останется ни одного человека из двух.

Предвестья скорого краха были повсюду. Миссис Пердью, ярая поборница всяческой благотворительности, делила свое время между Суповым обществом, чьи кухни раздавали голодающим водянистый суп с запахом картофеля, и женским кружком при церкви Святого Павла, в котором дамы занимались тем, что собирали отовсюду старые ковры, резали их на части, паковали и отправляли на фронт в качестве одеял.

По пути на ежедневную службу мистер Пердью больше не останавливался поболтать со знакомыми, которых видел на улице. Его единственное пальто было пожертвовано – весьма напрасно, как он теперь понимал, – армейскому сборщику, еще осенью. Единственная пара шерстяных перчаток, сплошь дырявых, нисколько не согревала руки.

Впрочем, знакомых в те дни он встречал редко. Вот раненых солдат – этих да, было предостаточно. Как и разгуливающих повсюду ниггеров. Но достойные люди покинули улицы. Сам мистер Пердью больше не решался выходить после наступления темноты, потому что отныне эти часы принадлежали по-прежнему преуспевающим карточным жуликам, уличным хулиганам, промышлявшим разбоем и грабежом, и спекулянтам, которые, пока все остальные голодали, все так же наслаждались шампанским и фуа-гра – проклятые предатели!

Если раньше мистер Пердью был открытым и уравновешенным человеком, то теперь он стал подозрительным и озлобленным и во всем видел предательство и заговор. Он устал от своей вечной диеты, состоящей только из белых бобов и еженедельного ломтика не слишком свежей индейки, которую он запивал каплей кальвадоса. Он любил омаров, но уже почти год их не ел, хотя Король Джефф наверняка регулярно получал их на ужин.

Мистер Пердью ненавидел те незримые неведомые силы, которые довели его жену и дочерей до нищеты. Вместо булавок и шпилек бедняжки вынуждены были использовать пальмовые веточки, а вместо пуговиц – кусочки высушенной тыквенной корки, выкрашенные в нужный цвет. В декабре дочери мистера Пердью Клитемнестре исполнилось одиннадцать, но единственный подарок, который он сумел найти и позволить себе, довел его до бешенства и разбил ему сердце. Маленькое дешевое ожерелье из серебристых переливающихся цветочков, сделанных из рыбьей чешуи, обошлось ему в тридцать долларов.

Газеты подтверждали близость конца другими способами. Страницы пестрели объявлениями о распроданных театральных билетах – толпы спешили насладиться последними зрелищами. Объявления о сбежавших рабах появлялись теперь нечасто, в какие-то дни их вообще не было, потому что владельцы слишком хорошо понимали, что им вряд ли удастся вернуть свою собственность благодаря еще неясным последствиям войны и отвратительным заявлениям мистера Линкольна.

Уши мистера Пердью также говорили ему, что конец близок. Не было дня или ночи, когда хотя бы раз не слышалась артиллерийская канонада на юге. Обстрелы стали частью их жизни, и если какое-то время пушки молчали, это пугало даже сильнее.