Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Среди мелочи, звякавшей в его кармане, нашлось несколько новеньких двухцентовиков, одобренных Чейзом перед его отставкой и впервые отчеканенных в этом году. На каждой монете была выбита надпись: «На Бога уповаем» – девиз, который никогда еще не появлялся на американских деньгах. Не было ли такое утверждение, размышлял Джордж, еще и безмолвным протестом против этого смутного времени, заявлением о недостатке веры и, как следствие, неспособности человека найти путь в этом лабиринте страданий, корыстолюбия и слепой судьбы. На Бога уповаем – не на генералов, не на солдат и даже не на президентов.

И тем не менее становилось все более очевидным, что Линкольн выиграет выборы. Радикальные республиканцы решили, что кандидату от отколовшейся фракции все равно не победить, и мрачно объединились вокруг президента. А то, что Шерман взял наконец Атланту, а Фил Шеридан разгромил Джубала Эрли у Сидар-Крика, полностью изменило политическое течение. Октябрьские выборы в Пенсильвании, Огайо и Индиане показали, что большинство на стороне Линкольна. Джордж проголосовал в своем лагере, и Билли, судя по его короткому письму, – тоже. Оба отдали свои бюллетени за Линкольна и Джонсона.

В тех штатах, что еще не проголосовали, правительственные департаменты, и министерство Стэнли усерднее остальных, не гнушались включать и административный ресурс, чтобы повлиять на результат. Джордж заметил, что офицерам, известным своей симпатией к Макклеллану, не спешат давать повышение, к которому они были представлены. Каждый день из Сити-Пойнта уходили пароходы, набитые военными, весьма кстати отправленными в отпуск в свои родные штаты, где победа республиканцев была не так очевидна. Джордж надеялся на победу и верил в ее необходимость, но ему очень не нравились те методы, которые использовались для ее достижения. Он даже представил себе, как Стэнли, радостно потирая руки, пишет на запросах о повышении «Дем.» и швыряет каждый помеченный таким образом листок в огонь.

Вокруг начали летать снежинки, когда на платформу из другого вагона перелез какой-то артиллерийский полковник и подошел к Джорджу. Они разговорились и вскоре уже обсуждали печально известного фермера из округа Динуидди, который называл себя Дьяконом и возглавлял отряд конных партизан; такие банды Конгресс конфедератов на словах осуждал, но втайне приветствовал. На прошлой неделе люди Дьякона захватили трех дозорных Союза у левого фланга осадной линии и повесили их.

– Когда мы их поймаем, они получат то же самое, – мрачно заявил полковник.

Поезд плавно повернул; обожженные снарядами деревья остались позади, и они увидели огромный, полный людей лагерь. На замерзшем плацу между рядами белых палаток тренировалась черная кавалерия, строясь попеременно то в ряд, то в шеренгу, то в походную колонну, пока Джордж и его угрюмый спутник проезжали мимо.

– Вы только взгляните на этот балаган, – проворчал полковник. – Еще пять лет назад ни один достойный христианин не поверил бы, что такое возможно.

Джордж повернулся, вскинув брови, давая тем самым понять, что не только удивлен этими словами, но и категорически не согласен с ними. Однако полковник, напротив, принял это за интерес и продолжил свою проповедь:

– Любой умный человек знает, почему это произошло, почему разрушается незыблемость и моральный дух этой армии и этой страны. – Полковник слегка наклонился вперед. – Это заговор, организованный самыми скверными элементами общества.

– Вот как? – произнес Джордж под вой ветра. – И что это за элементы?

– Работайте мозгами, приятель! Это же очевидно. – Он взмахнул рукой в перчатке. – Чокнутые издатели, проповедники свободной любви и извращенцы из Новой Англии, недавние иммигранты, наводнившие наши берега, ростовщики-евреи, которые давно уже здесь, радикальные политики, нью-йоркские банкиры. Все они, вместе взятые.

– Вы хотите сказать, что нью-йоркские банкиры рассматривают южных рабов в качестве потенциальных клиентов? Весьма странно.