Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Вот только… прежде чем мы уйдем отсюда, я хочу объяснить, почему мне пришлось покинуть Ричмонд. Другие люди узнали то, что Орри знал с тех пор, как я сбежала из Резолюта. Я… – Она замолчала ненадолго, а потом, словно сбросив невидимый груз, решительно выпрямилась. – Во мне есть негритянская кровь. Моя мать была квартеронкой из Нового Орлеана.

Восхищение Бретт сменилось растерянностью. Она застыла, не смея пошевелиться из страха, что ее движение будет неправильно истолковано, а Мадлен меж тем продолжала говорить, так спокойно, как будто отвечала простой урок.

– Вы ведь знаете, что это значит в Конфедерации. Одна капля черной крови – и ты чернокожий. – Она снова немного помолчала. – Не будет ли так же в Лихай-Стейшн?

– Конечно нет, – первой отозвалась Констанция. – Да и знать никому не нужно. Ты и нам не обязана была говорить.

– О нет, я чувствовала, что должна…

Бретт по-прежнему не понимала, что с ней происходит. Сципион Браун был забыт, и она мучительно пыталась справиться с мыслью, что эта женщина, которая делила с ее братом постель и носила их родовое имя, на самом деле негритянка. Разумеется, она выглядела как белая, но правды это не меняло. Внешность не имела значения – только предки. Бретт чувствовала, как ее охватила совершенно детская растерянность.

– Ты уверена, что это не важно? – спросила Мадлен.

– Абсолютно, – ответила Бретт, отчаянно желая, чтобы это было действительно так.

– Если бы я держался речной дороги, они бы меня точно поймали, – объяснил Энди. – Они выскочили из-за пальм – двое на мулах, – но я-то знаю тайные тропы, а они нет. Так и проскочил.

– Ладно, сядь отдохни, – сказал Филемон Мик, уступая Энди свой стул. – Я рад, что ты цел.

Тяжелый воздух июльских сумерек наполнял контору. Мик начал ходить по комнате, крутя очки на согнутом указательном пальце. Как он постарел, подумал Купер, стоявший в темном углу, сложив руки на груди.

Когда Энди примчался по аллее, вспотевший и испуганный, Мик настоял, чтобы они втроем поговорили здесь, а не в доме. В конторе, объяснил управляющий, их не смогут подслушать, а значит, ничто не встревожит ни жену и дочь Купера, ни домашних слуг. Больше всего Мик тревожился именно из-за слуг. Он не хотел, чтобы они сбежали.

Купер согласился с Миком, хотя и не питал таких же иллюзий. Все домашние слуги прекрасно знали о засевшей в округе банде, которая с каждой неделей только разрасталась. Единственным человеком, не осознававшим опасности, была Кларисса.

– Если бы я знал, что обычная поездка может быть настолько опасной, я бы не стал тебя посылать, Энди, – сказал Мик. – Мне очень жаль. Надеюсь, ты мне веришь.

– Да, сэр. Верю.

Купер удивился. Эти извинения, а также ответ на них говорили об огромных переменах, принесенных на плантацию войной.

Мик перестал вертеть очки.

– А теперь давай еще раз проясним. Ты сказал, что на этот раз видел там белых.

– Точно. Двое в форме регулярной армии, темно-серой, и трое в «сером сукне». У тех, что в «сукне» были, форма так себе выглядела, но все равно видно, что военная – то ли своя, то ли украли у кого-то.

Управляющий сказал то, что все и так уже понимали:

– Если к неграм присоединились белые дезертиры, то у нас вдвое больше причин бояться. – Он решительно повернулся к хозяину. – Я почти не сомневаюсь, что они нападут на нас, мистер Мэйн. Это самая большая из плантаций в округе, которая до сих пор работает. Думаю, нам стоит вооружить кого-то из рабов, если, конечно, мы найдем чем. Может, нападение случится не прямо сейчас, но мы должны быть к нему готовы.

– Это единственный выход? – сердито спросил Купер. – Сражаться?

От удивления управляющий на мгновение застыл. Энди не понимал, что значил этот вопрос. Наконец Мик ответил:

– Если вы можете предложить что-то другое, я буду рад послушать.