Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Мне кажется, в том коридоре есть небольшая гостиная, где мы могли бы спокойно поговорить, мисс Хазард. Если, конечно, это не нарушит ваших планов. – Его пристальный взгляд недвусмысленно говорил о том, что у него на уме на самом деле; чувствуя легкое головокружение, Вирджилия даже вспотела под плотной одеждой.

Вежливо поддерживая ее под локоть, Стаут повел ее по безлюдному коридору, в котором витал тот же запах пыльной шерсти, что и в любом другом отеле. Гостиная, с несколькими маленькими столиками и креслами, расставленными по всей комнате, была пуста.

Стаут был не глуп – он намеренно оставил дверь широко открытой, хотя и выбрал столик, который можно было увидеть, только войдя внутрь.

Сначала он положил на стол шляпу, потом перчатки из оленьей кожи и трость с серебряным набалдашником. От его волос исходил пряный цитрусовый аромат. Кожа казалась белее, чем помнила Вирджилия, а густые изогнутые брови по контрасту с ней выглядели угольно-черными.

– Должен сказать, мисс Хазард, вы прекрасно выглядите.

Его глубокий бархатный голос волновал ее, проникая в самую душу. «Осторожно, – сказала она себе. – Не заключай легкомысленных сделок. Он женатый человек. Его не схватить так же легко, как яблоко с нижней ветки».

– Спасибо, конгрессмен.

Выразительный жест в сторону плюшевого кресла.

– Не желаете ли присесть? Так как дела в Аква-Крик?

– Работа тяжелая, но вы же знаете, как я предана делу, которому мы все служим.

– Да, отлично помню, – кивнул он. – Это ваше качество, как и многие другие, восхищает меня.

Он задержал взгляд на ее губах и чуть заметно улыбнулся. Вирджилии показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Но он не спешил.

– Хотя снабжение и питание далеки от нормы, – продолжила она.

– И даже в таких условиях работа, которую делаете вы и все дамы, достойна всяких похвал.

– Мне всегда кажется, что я делаю недостаточно, конгрессмен.

– Сэм, если не возражаете.

– Хорошо. А меня зовут…

– Вирджилия. Чудесное имя.

– С вашим удивительным голосом любое имя прозвучит великолепно.

Взгляд Стаута скользнул мимо Вирджилии к дверям гостиной. В коридоре по-прежнему было тихо. Стаут, казалось, обдумывал следующий ход; Вирджилия подбодрила его глазами.

– Мне очень жаль, что наша первая встреча закончилась на такой неутешительной ноте, – наконец сказал он.

– Я чувствовала, что должна быть откровенной с вами, хотя меня до глубины души восхитила ваша воинственность по отношению к бунтовщикам.

Вирджилия и сама удивилась тому, с какой легкостью она подпустила лести в свой голос. Конечно, ей далеко до этой пустоголовой кокетки Эштон Мэйн, но кое-что она усвоила.

– Правильно ли я понял, что все это в прошлом, Вирджилия?

– Просто сорвалось с языка. Мое восхищение никуда не делось.

Он снова посмотрел в сторону безлюдного пыльного коридора, куда доносились лишь далекие приглушенные голоса из холла. Его рука, лежавшая на колене, медленно поднялась и томным движением, словно парящая в воздухе белая птица, протянулась к ее груди. Задрожав от возбуждения, Вирджилия плотно сжала ноги, когда его большой палец лег на ее грудь, а остальные обхватили сбоку. Она накрыла его руку своей, слегка сжала ее и тихо выдохнула, закрыв глаза:

– О Сэм…

Кто-то громыхнул ведром в коридоре. Стаут мгновенно отдернул руку. Этот ничтожный обмен прикосновениями длился не дольше пяти секунд, но то, что раньше звучало лишь намеками, теперь стало очевидно.

В дверях появился пожилой негр в ливрее отеля; держа ведро в одной руке, он начал чистить наполненные песком пепельницы, стоящие у входа. Выудив все окурки сигар и обрывки бумаги, старик разровнял песок и исчез.

Вирджилия чувствовала, что ее лицо горит так, словно его окатили кипятком.

– Мне бы хотелось встретиться с вами снова, – быстро проговорил Стаут, наклонившись вперед.

– Мне тоже.