Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

В ту ночь, когда погиб Джуда, Мэйны, с трудом преодолевая прибой, наконец достигли берега и в изнеможении упали на песок, освещенный луной, в двух милях от земляной насыпи, которая защищала устье реки. Других выживших на берегу не было.

Избавившись вместе с рвотой от соленой воды, которой он наглотался, Купер с трудом встал и побрел по берегу, выкрикивая имя сына. Мари-Луиза лежала на руках у матери, плохо понимая, что происходит, а Юдифь сдерживала слезы, пока у нее хватало на это сил. А потом завыла в голос, ей было все равно – пусть хоть вся блокадная эскадра ее услышит.

Когда стало чуть-чуть полегче, Юдифь, прижимая к себе дочь, побежала за Купером, взяла его за руку и повела на юг, где, как она предполагала, находился форт Фишер. Купер послушно шел за ней, что-то бормоча как безумный. Долгий путь по залитому лунным светом берегу был похож на сон, словно они шли по дороге заколдованного королевства из историй мистера По. Наконец добрели до форта, и на следующее же утро в дюны был отправлен поисковый отряд, но тело Джуды так и не нашли.

Потом они проехали двадцать восемь миль по реке до города, где Купер свалился в горячке, и Юдифь всерьез опасалась за его жизнь. Теперь он поправился – по крайней мере, физически – и сидел возле окон, наблюдая за пирсом, на котором вооруженные солдаты следили за тем, чтобы на отплывающие корабли не проникли дезертиры.

Говорил Купер только по необходимости. С залегшими под глазами синевато-черными тенями он смотрел, как на воде мерцают блики мартовского солнца; как подходят плоскодонки к причалу Маркет-стрит на дальнем берегу; как снуют вверх и вниз по реке небольшие шлюпы местных рисовых плантаторов.

Шумный и неспокойный, Уилмингтон был полон жуликов, матросов и солдат Конфедерации, направлявшихся в отпуск. Улицы и даже их комната пропахли трюмными запахами сосновых бревен, дегтя и скипидара, которые ушлые торговцы продавали представителям британских военно-морских сил. На их чудом сохранившийся аккредитив из чарльстонского банка Юдифь купила всем троим новую одежду в универсальном магазине М. Каца на Маркет-стрит. Костюм Купера так и висел в шкафу в оберточной бумаге.

Однажды, дойдя до конца их улицы, Юдифь увидела очень красивое здание, из которого входили и выходили толпы молодых людей в дорогих костюмах. Из верхних окон доносились звуки негритянских мелодий. Уличный торговец объяснил ей, что в этом доме живет большинство британских капитанов и их помощников, чьи корабли ходят через блокадное кольцо. Купаясь в деньгах, они гуляли ночи напролет, устраивали в саду петушиные бои, приглашали женщин дурной репутации, возмущая своим поведением весь город.

Юдифь оставалось только порадоваться тому, что Купер не ходит с ней гулять, – этот бесстыдный дом только еще больше усилил бы его гнев.

А то, что гнев душил его, она знала точно. Она видела это по его молчанию, по странному блеску его глаз, в которых отражалось мартовское солнце. Это были чужие глаза, они принадлежали человеку, которого она не знала.

Вечерами Юдифь часто подолгу плакала, думая о Джуде; его ведь даже не похоронили как полагается. Отстраненность Купера только усиливала ее горе. Он больше не обнимал и даже не касался ее, не говорил ни слова, когда они лежали бок о бок на жесткой кровати. Юдифь лишь еще горше плакала от этого, стыдясь своих слез, но не в силах их остановить.

Как-то в конце марта Мари-Луиза неожиданно выпалила:

– Мы что, так и будем сидеть в этой ужасной комнате до конца жизни?

Юдифь и сама об этом думала. Первую неделю она не торопила Купера с отъездом, он был еще слишком слаб, быстро уставал, но теперь, после вопроса дочери, предложила телеграфировать министру Мэллори и сообщить, где они находятся. Купер ответил рассеянным кивком и очередным пустым взглядом.