Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Первая шеренга серых мундиров открыла огонь. Бент сморщился и снова прыгнул под защиту дерева. Серая толпа начала издавать дикие крики, которые уже стали отличительной особенностью всех атак конфедератов, хотя никто не мог бы сказать, когда это началось и почему. Бенту эти звуки напоминали вой бешеных псов. Вокруг засвистели пули. Слева от Бента стоявший на коленях солдат внезапно встал, будто его подхватили под мышки. Срезанная как бритвой часть его левой щеки улетела ему за спину, а в следующую секунду он повалился на спину, сраженный второй пулей, попавшей ему в голову.

Неровный строй конфедератов поднимался все выше по склону; вторая шеренга выстрелила, когда идущие в первой быстро опустились на колени, чтобы перезарядить винтовки. После этого обе шеренги снова бросились вперед, со штыками наперевес. Офицеры кричали так же громко, как рядовые.

Они были уже в пятидесяти ярдах: Бент теперь ясно различал пятна грязи на их серых мундирах, всклокоченные бороды, выпученные глаза и разинутые рты. От разрывавшихся снарядов в голубое небо взметались комья земли и осколки, густой дым поднимался к верхушкам деревьев. И вдруг посреди всего этого ада Бент услышал еще более громкий крик:

– О нет! Боже мой… нет…

Первые из нападавших добежали до его солдат, которые до сегодняшнего утра ни разу не участвовали в настоящем сражении. Они неловко отбивались от разящих штыков. Бент увидел, как один штык вонзился в синий мундир и вышел с другой стороны, красный от крови. Крик повторился:

– О Боже, нет!..

Бент в панике отшвырнул бинокль и саблю. Сотни солдат уже бежали между деревьями в сторону городка Питтсбург-Лэндинг на берегу Теннесси. Полки армии США отступали один за другим. И тогда он сказал себе, что должен спастись во что бы то ни стало, пусть даже всех его солдат перебьют, их жизни все равно ничего не стоят.

Бежавшие впереди уже хорошо протоптали тропу, и ему было намного легче, пока он не наткнулся на неожиданное препятствие. Впереди медленно ковылял щуплый солдатик, сильно прихрамывая и прижимая к себе ярко-голубой барабан. Бент схватил барабанщика за костлявое плечо и резко оттолкнул в сторону, успев заметить его взгляд – испуганный и презрительный одновременно. Потеряв равновесие, юноша упал на землю рядом с тропой. Бент промчался мимо.

Его паника еще больше усилилась, когда он нырнул в гущу деревьев и метнулся через какой-то ручей. Рядом послышался свист снаряда. Он прыгнул к ближайшему дереву, обхватил его руками, зажмурился и прижался лицом к стволу. За мгновение до того, как грянул взрыв, он вдруг осознал, кто кричал: «О Боже, нет!» – перед тем, как его полк дрогнул и побежал.

Это кричал он сам.

Очнулся он под дождем. Сначала ему показалось, что он уже умер. Потом из темноты послышались крики, стоны, внезапные вопли. Громко сопя, он начал судорожно ощупывать себя – от лодыжек до самого горла, но ран не нашел. Да, он был мокрым, замерзшим, все тело нестерпимо ломило. Но он был живым. Живым! Боже милостивый… Он пережил этот день.

Над верхушками деревьев сверкнула молния. А когда вслед за ней ударил гром, он пополз. Ударился головой о ствол, обогнул его, потом пробрался сквозь какой-то колючий кустарник. Земля стала уходить немного вниз. Ему показалось, что где-то впереди вода. Он пополз быстрее.

Снова полыхнула молния, и снова сквозь раскаты грома он услышал унылый хор раненых. Сколько же их было? Тысячи? Кто выиграл сражение? Этого он не знал и не хотел знать.

Его руки погрузились в ил. Он прополз еще немного вперед и окунул их в воду. Во рту пересохло. Он зачерпнул воду ладонями, выпил, рыгнул, едва сдержав рвоту. Почему у воды такой странный вкус?

В ярком свете молнии он вдруг увидел подпрыгивающие на воде тела и красную жижу, стекавшую с его рук. Желудок судорожно сжался; он согнулся пополам, но ничего так и не вышло. «Я в Мексике, – с ужасом думал он. – Это Мексика».