Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Декабрь стал сплошной чередой скрытых, но подлинных разочарований для правительства. Это стало угрозой для маленькой фабричной империи Стэнли, которая уже разрослась вдвое менее чем за полгода. Растущая паника вынудила его пойти на крайние меры. Поздно вечером он взломал ящики нескольких письменных столов, взял оттуда секретные отчеты, слишком длинные, чтобы их читать, и переписал самые ключевые фразы. С человеком Уэйда он встречался довольно часто; встречи проходили в парках или каких-нибудь отвратительных салунах возле канала, и каждый раз он передавал огромное количество сведений, так до конца и не зная, поможет ли это ему самому. Но надеялся, что поможет. Он поставил все на один-единственный шанс, полагаясь на то, что слухи не врут и отставка Кэмерона близка.

Воинственность Уэйда и его команды угрожала даже Линкольну. Новый комитет конгресса должен был появиться уже совсем скоро. И при явном преимуществе убежденных республиканцев он мог ограничить независимость президента и повести войну так, как хотели радикалы.

По всем этим причинам напряжение в военном министерстве нарастало. В тот понедельник Стэнли, уже с самого утра получив очередную порцию плохих новостей, к счастью, должен был отлучиться со службы по личным делам. Под легким снегопадом он отправился на Пенсильвания-авеню, 352, где в трехэтажном здании, над банком и аптекой, находилась галерея художественной фотографии Брэйди, занимавшая два верхних этажа. Часы Стэнли показывали, что он уже почти на полчаса опаздывает.

В приемной сидел щеголеватый помощник Брэйди в окружении фотографий великих людей в золотых и черных рамах. С поблекшего дагеротипа на стене смотрел Фенимор Купер; банкир и коллекционер Коркоран был сфотографирован в полный рост, после чего снимок раскрасили пастелью – такая техника была сейчас в большой моде; портрет Джона Кэлхуна с горящими глазами Брэйди тоже пока не убирал со своей выставки.

Помощник сообщил Стэнли, что Изабель и близнецы уже в студии.

– Спасибо, – выдохнул Стэнли и помчался вверх по лестнице.

Он почти сразу начал задыхаться, поскольку заметно набрал вес. На следующем этаже он прошел мимо художников, которые раскрашивали фотоснимки китайской тушью или пастелью, – Изабель выбрала для их семейного портрета именно пастель. Еще не добравшись до верхнего этажа, Стэнли уже слышал, как бранятся его сыновья.

Студия представляла собой просторную комнату с верхним светом.

– Встреча была назначена на полдень! – рявкнула Изабель, увидев мужа.

– Меня задержали дела в министерстве. Идет война, знаешь ли. – Он произнес это даже более язвительным тоном, чем она, что сразу насторожило ее.

– Мистер Брэйди, мои извинения. Лейбан, Леви, прекратите немедленно!

Стэнли снял мокрую от снега шляпу и дал подзатыльник одному близнецу, потом второму. Подростки застыли, изумленные необычным поведением отца.

– Опоздание – обычное дело для людей вашего положения, – любезно ответил Брэйди. – Ничего страшного.

Разумеется, он бы не добился успеха и процветания, если бы всегда не проявлял любезности по отношению к важным клиентам. Это был худощавый бородатый мужчина лет сорока, одетый дорого и вместе с тем элегантно; его великолепный черный сюртук идеально подходил к модным брюкам из серой оленьей замши и белоснежной крахмальной сорочке с шейным платком из черного шелка, спадавшим на серый замшевый жилет. Завершали образ строгие очки.

Брэйди коротким жестом дал знак молодому ассистенту, который установил большие золоченые часы на фоне красного задника. На циферблате часов было написано имя Брэйди, как почти и на всем, что относилось к его делу, включая рекламные брошюры и выездные фургоны, один из которых Стэнли видел перевернутым во время отступления у Булл-Рана.